Да и те, которые «исправляли должность» в петербургских ведомствах, привыкли рассматривать службу как некоторое необременительное приложение к приятному каждодневному времяпрепровождению. В центральных канцеляриях редко можно было встретить высокого начальника ранее двенадцати часов дня, а с наступлением первых осенне-зимних сумерек, к трем-четырём часам пополудни, редко кто оставался на служебном месте. Мелкие чиновники корпели над бумагами от зари до зари, но начальники ведомств и их близкие подчинённые не утруждали себя служебным рвением. У них были дела поважнее государственной службы. Надо было спешить вкушать обед, отдыхать, переодеваться и готовиться к визитёрам, или самим наносить визиты, а вечерами — званые приемы, балы, театры, карты, сплетни.
Особо удачливых ждали вечера у Императрицы, где в Бриллиантовом зале Зимнего Дворца, или Концертном Зале Екатерининского Дворца в Царском Селе, или ином каком-нибудь зале происходили важные «ассамблеи»: карточные игры под звуки арфы или флейты. А затем ужины в присутствии Государыни, продолжавшиеся порой до двух-трёх часов ночи. И так почти каждый день, из года в год, десятилетиями.
Где-то там далеко-далеко от золоченых столичных залов располагалась огромная и тёмная страна, которая называлась Россией. Миллионы «грязных» и «необразованных» людей сеяли и убирали урожай, растили скот, рожали детей, гнили на шахтах и рудниках, погибали в чаду заводов и фабрик, мёрзли на постах и в холодных казармах, но «настоящая жизнь» была именно в столичных дворцовых гостиных. Здесь, и только здесь, делалась «высокая политика», здесь, и только здесь, господствовал «высокий имперский штиль», европейский изыск и настоящий «политес».
Важно было улавливать все нюансы придворных рокировок: кого Императрица пригласила в свои партнёры за карточный столик, с кем она разговаривала, на кого смотрела, кого по плечу ударила веером и, главное, — что сказала, каким тоном и о чём был разговор. Во имя интересов карьеры необходимо было обязательно знать и благорасположение очередного фаворита; к кому он подошёл, кого позвал, с кем разговаривал. Все надо было зафиксировать в мельчайших деталях, а потом обсуждать и анализовать до следующего случая.
Какие уж тут «дела департамента», «нужды ведомства», интересы страны. Об этом в высшем обществе и говорить-то было не принято. Разложение — самое точное слово, передающее состояние административно-управленческой среды в последние годы правления Екатерины. Причём разложение, граничившее с деградацией, затронуло в первую очередь высший бюрократический слой, что в свою очередь не могло не отразиться на всей системе управления.
Нетрудно понять, какие «землетрясения», «тайфуны» и «наводнения» испытал столичный бомонд с приходом к власти Павла Петровича. Екатерина II когда-то в шутку предупреждала приближенных, что если Павел станет Монархом, то «вы намучаетесь», Это замечание Императрицы стало выглядеть пророчеством уже в первые дни и недели после воцарения Павла I. Куда делись изысканные парики, расшитые камзолы, бриллиантовые пуговицы и туфли с золотыми и алмазными пряжками! Вмиг всё улетучилось без следа вместе с ночными ужинами, карточными играми до рассвета, музыкальными вечерами и дворцовыми «амурами». На смену томной неги, которая витала при Екатерине в дворцовых лабиринтах, пришла почти армейская простота. Не было больше свободного «цветения чувств», а только служба, служба и опять служба.
Это так шокировало, возмущало, потрясало; в высшем свете все четыре года правления Павла только и разговоров было о «золотом веке Екатерины», о том, как тогда «всем было хорошо», и какая тогда была приятная и радостная жизнь! А теперь что?
Подумать только, Император Всероссийский, как какая-нибудь «необразованная деревенщина», в пять часов утра (!!!) уже на ногах, уже инспектирует караулы, принимает рапорты, требует к себе должностных лиц с докладами, и это — ни свет ни заря! Все должны теперь быть на своём месте, ещё когда и солнце не встало! И доклад должен быть как военный рапорт: краткий, ясный, без всяких «лишних слов». Да сановники так и говорить-то не умели! И ничего не забывает, требует исполнения от того, кому поручил. И поди же, не угоди, тут же можешь распрощаться с должностью, потеряешь место.