Моро впоследствии признавал этот марш образцовым.
Перейдя 15 июня Бормиду, союзники на третий день, в десять часов утра, были уже на Тидоне, то есть прошли около восьмилесяти пяти верст, и тотчас же, не дав своим войскам и часу отдыха, Суворов завязал бой. Встреча произошла к востоку от параллельно текущих Тидоны и Треббии, двух притоков По, берега которых уже веками служили театром сражений. На Треббии, еще в 218 году до Рождества Христова, Ганнибал сражался с консулом Семпронием, а на Тидоне, в 1746 году, франко-испанская армия разбила сардо-германские войска. Более непонятным образом в этом итальянском уголке, оспариваемом австрийцами у французов, война на этот раз столкнула в первую голову русских с поляками! С одной стороны – Домбровский, находившийся всегда впереди, с другой – Суворов, желавший, чтобы его солдаты шли первыми в огонь. В братоубийственной борьбе славянская кровь лилась тут и там из-за несогласий, ничуть не интересовавших тех, кто эту кровь проливал.
Не ожидая такой быстрой атаки, Макдональд слишком растянул свой походный порядок, имевший более 20 верст в глубину. С ним шло всего лишь 22 000 человек, а Моро был еще далеко. Однако будущий фельдмаршал держался стойко, и первый день ничего не решил. Русские страдали от сильной жары. Одетый только в одну рубашку, Суворов не щадил себя. Перед сражением он пренебрег разведкой позиций, как заметил Викгам, но за это сам расплачивался во время боя. Около трех часов дня, когда успех был на стороне французов, он их атаковал казачьим полком, и ему удалось окончательно отбросить их за Тидону.
На другой день, объявив своим войскам, что остается только преследовать побежденного врага, он велел навести второй мост через По, вблизи Тарпанезы, чтобы получить ожидаемое подкрепление от Края и лучше обеспечить свой тыл. Он предвидел, что этот второй день будет более трудным, и не ошибся. Поляки оказывали чудеса храбрости, и на помощь Макдональду подоспели дивизии Монришара и Оливье. Но опять, пренебрегая опасностью, увлекая русских и австрийцев и заражая их своим воодушевлением, Суворов одерживает верх. Французы оттеснены на правый берег Треббии. Их поражение было бы более полным, если бы дивизия Фрёлиха, оставленная в резерве, но в последнюю минуту потребованная фельдмаршалом, не была задержана Меласом.
На третий день, вследствие того, что Розенберг и Багратион, любимый адъютант Суворова, оттеснив поляков, бывших снова в первой линии, слишком увлеклись их преследованием, положение союзников стало настолько критическим, что окружающие фельдмаршала требовали от него приказа об отступлении. Изнемогая от усталости, он, по-прежнему в рубашке, растянулся у большого камня.
– Попробуйте сдвинуть этот камень, – ответил он им.
Но ему объявляют, что русские полки Швейковского и Фёрстера не могут больше держаться.
– Если так, – воскликнул он, – давайте мне коня!
Минуту спустя он бросается в битву, как накануне, и с таким же результатом. Французы должны лишний раз перейти Треббию.
А. Е. Коцебу. Битва при Треббии 8 июня 1799 года.
Достигнутый ценой таких больших усилий и значительных потерь, этот результат был сам по себе довольно посредственный. Потому он и вызвал очень жаркие споры в среде победителей. Русские упрекали австрийцев в том, что они недостаточно поддерживали их правый фланг, и в оправдание себе Мелас приводил инструкции Гофкригсрата. Повинуясь им, он даже на третий день чуть было не покинул поле сражения. Однако Суворов добился главной своей цели. Сам очень ослабленный после этих трех ужасных дней, Макдональд решил отступать, отказавшись ждать Моро, от которого не имел известий. Фельдмаршал тотчас же этим воспользовался, чтобы продвинуть вперед свои колонны. Двадцатого июня Мелас был уже в Пьяченце, забрав там в лазаретах четырех французских генералов и много других раненых, и отступление побежденных обратилось в бегство. На другой день Моро, задержанный у Нови Бельгардом и вынужденный его опрокинуть, чтобы иметь возможность пройти, вступал в долину Треббии, но, кроме маневрирования, не имел другого средства скрыть от Суворова марш, быстро приводивший его за Апеннины, к Генуе. В то же время Туринская цитадель сдалась на капитуляцию и, таким образом, союзникам осталось только перебраться, в свою очередь, через горы, чтобы окончательно разрешить на Ривьере задачу этого похода. К несчастью для них, их внутренние разногласия усилились в этот самый момент.