— Я ужасно не люблю молодых головастиков, — говорил Елагин, — того, что немцы метко называют «книжным червем». Сильный мозг должен сочетаться с сильным телом. Митя родился слабым, но я создал ему новое тело, перед войной он клал меня на обе лопатки. А ну, давайте-ка!..
Павлик наконец-то прозрел и увидел, что Елагин не шутит, он в самом деле принял боевую стойку. Ну что ж, ему приятно будет показать свою силу Елагину, хотя победа над пятидесятилетним человеком не такое уж достижение. Они сцепились, и Павлик мгновенно понял, что о победе не может быть и речи. Елагин был не только силен и крепок как дуб, он владел приемами борьбы, о которых Павлик имел лишь смутное представление, к тому же он намного превосходил его весом. Оставалось одно: держаться до последнего.
Они долго топтались у входа в блиндаж, меся сапогами снег. Краешком глаза Павлик видел, что их окружили бойцы и командиры.
— Жмите, Алексей Петрович! — раздавались голоса. — Знай наших!..
Алексей Петрович жал так, что у Павлика перехватывало дыхание. В первые минуты ему удавалось освобождаться от мощных захватов Елагина, но в конце концов тот поймал его на обратный пояс и швырнул в снег. Павлик вскочил раньше, нежели Елагин смог прижать его к земле. Елагин повторил прием, и на этот раз Павлик успел только перевернуться на бок. Захватив его руку, Елагин медленно и неуклонно стал отжимать его левую лопатку к земле.
— Есть!.. Готово!.. Коснулся!.. — кричали зрители.
Но Павлик знал, что еще далеко не «готово», что нескоро еще он коснется лопаткой земли. И тут он увидел над собой высокий лоб Елагина, покрытый крупными каплями пота. «Ведь ему, верно, за пятьдесят», — мелькнула мысль. Павлик чуть приметно ослабил сопротивление, и тут же ощутил под разгоряченной спиной холодок снега Елагин поднялся, тяжело дыша.
Зрители зааплодировали, Павлик вскочил и протянул руку своему победителю.
— Силен! — улыбаясь, сказал Елагин. — Совсем замучил старика!
Он так радостно и любовно глядел на Павлика, что у того разом испарилась горечь поражения.
После завтрака Елагин передал Павлику последнюю сводку оперативного отдела.
— Машина заправлена, — сказал он, — водитель ознакомлен с маршрутом, можно трогаться. Вы попадете туда в очень интересный момент, идет бой за одну лесную деревеньку, Дубково, и, наверное, будут свежие пленные. Я думал поехать с вами, но, оказывается, по инструкции в машине на рейсе не должно находиться больше пяти человек, включая водителя.
— Ведь я же командир машины и могу… — начал Павлик, но Елагин перебил его:
— Раз вы командир, то и обязаны следить за строжайшим выполнением инструкции. Держите меня в курсе ваших дел… Да, возьмите вот это, — он протянул Павлику пистолет «вальтер».
Павлик смущенно поблагодарил и сунул пистолет в кобуру. Ремень чуть оттянуло книзу, и Павлик впервые ощутил волнующую тяжесть оружия.
В блиндаж просунулась голова Лавриненко:
— Можно ехать!..
Елагин вышел вместе с Павликом и проводил его до машины.
— Ни пуха ни пера!.. — сказал он, затем как-то странно улыбнулся и жестом слепого провел пальцами по его щеке.
— До свидания, Алексей Петрович! — взволнованно крикнул Павлик, и машина тронулась.
16
Долго ехали санной дорогой, потом большаком, миновали Селищево, полуразрушенный немцами военный городок аракчеевских времен, и по деревянному мосту переехали широкий, в черных полыньях Волхов. Присадистые берега реки поросли соснами и елями, справа Волхов делал мощный поворот, и берег там вздымался кручей, словно река плечом оттолкнула сдерживающую ее твердь.
Когда достигли правого берега, Лавриненко пересел к водителю. Дорога шла сперва по-над рекой, затем лесом, деревья то подступали вплотную к дороге, то отбегали назад, пуская впереди себя мелкий кустарник или высокие сухие, метельчатые травы.
Павлик, представлявший себе горловину чем-то вроде огненного коридора, был порядком разочарован. Если бы не валявшиеся по обочинам трупы лошадей со вздувшимися животами и опрокинувшиеся вверх колесами грузовики, Павлик решил бы, что все слышанное им про горловину просто враки. С любопытством глядел он на голубевшую вдали, по левую руку, зубчатку елей, где, по уверениям очевидцев, скрывались немецкие «кукушки». Но если вражеские снайперы и находились там, то ничем не выдавали своего присутствия: видимо, они считали бессмысленным тратить пули на машину, издали похожую на броневик. Еще некоторое время Павлик с интересом наблюдал различные приметы военной дороги: пустые ящики из-под мин, ржавые ракетницы, поверженные верстовые столбы, исковерканные снарядами деревья; затем валкое покачивание машины сморило его, и он задремал.