Может, все это звучит очень наивно, мама, но ведь это скорее чувство, чем мысль, и я доверяю этому чувству. Трифонов, внимательно меня слушавший, все время как-то странно покачивал головой. Потом я спросил его: „Что, Трифонов, вы не согласны со мной?“ Он смутился впервые за все время, что я его знаю, и тихо, почти растерянно сказал: „Нет, почему же, оно правильно, товарищ лейтенант, а все-таки смерть-то, она… Очень уж помирать не хочется…“»
23
— Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант! — послышалось из темноты.
Павлик вздрогнул и очнулся от своих дум. Над ним склонилось белое в свете месяца лицо Трифонова.
— Заснули, товарищ лейтенант? — спросил он.
— Нет, матери письмо писал…
Трифонов обалдело поглядел на Павлика, зыркнул глазами по его коленям, по земле, пытаясь обнаружить какие-нибудь признаки письменности.
Павлик засмеялся:
— Да нет, я в уме писал!..
— Вон оно что! — улыбнулся Трифонов. — От меня поклон передайте!.. — И, переходя на другой тон, сказал: — Товарищ лейтенант, на дороге обнаружена немецкая самоходка, похоже неисправная. Команда на костре кулеш варит, один на часах.
Павлик быстро поднялся, и вот уже знакомо, привычно и щекотно касаются его лица влажные лапы елей. Невидимой лесной тропой пробираются они к дороге: Рысев, обнаруживший самоходку, за ним Павлик, следом Кочетков и Жигалов. Иной раз ветка, отстраненная Рысевым, не просто касается щеки Павлика, а всей своей влажной и тяжелой мягкостью шлепает его по лицу, и Павлик улыбается, так приятно бодрят и освежают эти шлепки. Путь кажется очень долгим, как и всякий путь сквозь ночь. Уже давно пора быть на месте, а узкая щель меж темных стенок елей все тянется, извивается, петляет, и нет ей конца…
Но вот неожиданно возникает впереди рыжий свет костра. Впечатление это обманчиво, до костра еще неблизко, а рыжий пучок, что бьется над кустами, это еще не пламя, а его отсвет в ночи. Их и без того неслышный шаг делается вовсе бесшумен, они не идут, а, как призраки, скользят над землей. Рысев, Кочетков, Жигалов — северяне, охотники и звероловы, им сторожкая, охотничья поступь дана сызмальства, но и Павлик без труда овладел этим искусством: когда-то, увлекаясь боксом, он таким же вот легким, точным, скользящим шагом передвигался по рингу.