– И все-таки, – Игорь Сергеевич покачал головой, – не вполне я понимаю, что изменится, если вы вдруг поймете, что вы – Павлик, который в кровати спит? В практическом плане, я имею в виду, изменится…
– А почему это я – Павел, который в кровати спит?
– А кто же тогда? Это же вам же сон снился, что вы Игорем Смирновым были, когда на поле лежали…
– А почему это я – Павлик, которому сон про то, что он Игорь Смирнов снится? А почему я не тот, кому снится, что он Павлик, которому снится, что он Игорь Смирнов? И заодно, кстати, снится, что он – это все остальные? Остальные – это и девочка та, которую солдатня эсесовская на части рвала, и мама ее, которую там же лопатами насмерть забили… Старшина наш – Карпатый Иван Кузьмич, Сережа Логинов, бабушка его… Я же всеми ими был! Фрицем Хаманном, близняшками его, женой… А дальше – я же рассказывал вам – там же еще миллион персонажей разных! Я ведь всеми ими был и мог, как потом понял, в каждый момент жизни их погрузиться, каждую жизнь заново прожить! С чего же это тогда я Павликом получаюсь?! Почему вы решили, что я – Павлик, которому все эти сны снятся, а не тот же Игорь Смирнов, который на поле навсегда остался и который сейчас сон видит, что он – это Павлик?
– Знаете, что – собеседник деликатно улыбнулся. – Вы, Павел, на мой скромный взгляд, абсолютизируете сон ваш.
– Что-что? – удивился Павлик. – Что я, говорите, делаю?
– В абсолют возводите сон свой. За некую окончательную истину его принимаете, на которой можно дальнейшие концепции возводить. Это же все-таки сон был. Пусть не совсем обычный, согласен, пусть яркий очень, но это ведь сон просто! И оснований, как мне кажется, нет всякие разные сложные конструкции на базе этого, пусть и необычного, сна строить.
– Со-о-он, – с кривой улыбочкой протянул молодой человек. – Знаете, Игорь Сергеевич, вы, по-моему, так и не поняли ничего. Не обижайтесь уж, пожалуйста, но говорю, как есть. Вы, я так подозреваю, до сих пор мой сон обычным считаете. И свой, наверняка, тоже, про пирамиду который. Тут я вам ничего доказывать не собираюсь – как говорится, каждому по вере вашей, – он усмехнулся. – Только это ведь не просто сон обычный. Это совсем другая история, если вам, конечно, мнение мое интересно. Впрочем, и вас понять можно: столько лет с парадигмой прожить, что вы якобы вот это и есть, – он кивнул в сторону своего пассажира. – В смысле тело, две руки, две ноги, голова, два уха, в голове – мозг, в нем – сознание. Вы – тело, вокруг – мир окружающий, внутри – другой мир, богатый и внутренний, – Павлик улыбнулся. – Мне с вами отдельное удовольствие беседовать, потому что я сразу себя вспоминаю прежнего. Я ж до экспириенса того, с доном Крескеньсиои, точно так же и рассуждал, как вы. Только вы еще мягко себя ведете, интеллигентно. А я-то максималист известный, – он с ернической усмешкой погладил себя по голове. – Да и нетерпим я был к мнениям чужим, как впоследствии оказалось. Ничего нового принимать не хотел, да и не мог, кстати, – он тяжело вздохнул. – И я сейчас вас действительно очень хорошо понимаю. Вы не поверите, насколько хорошо, – он улыбнулся. – Только у вас еще больше багажа жизненного. Опыта то есть. И вам еще сложнее принять то, о чем мы тут сейчас разговоры ведем. Да и опыт личный в таких делах решает все на сто процентов. Если бы вы окунулись в то, что я тогда пережил во время церемонии моей, у вас бы последние барьеры рухнули, и все, о чем я вам сейчас сказать пытаюсь, для вас очевидным стало б.
– Возможно, – собеседник Павлика заулыбался. – Но ведь опять – точно такая же история: ведь вы свято верите, что опыт тот вы реальности пережили, хотя сами признались, что под веществами все происходило! Я-то порылся немного в истории вопроса, – Игорь Сергеевич снова улыбнулся, – и не могу сказать, что энтузиазм ваш разделяю. Грибы-то те наука галлюциногенными считает! А если вы галлюцинации за истину окончательную приняли? И нагородили себе невесть чего на ровном месте? Вы об этом не думали?
– Охренеть! – восторженно расхохотался Павлик. – Охренеть можно! Ладно, допустим, правы вы, и весь экспириенс мой – галлюцинации! А чего ж вы в таком разе его повторить решились? Мы-то с вами сейчас вот зачем едем церемонию проводить? У вас же, насколько я понял, вопрос к себе назрел глобальный? Так вы что, в своем вопросе при помощи своих же галлюцинаций разбираться собрались?! – он прыснул. – Вы меня через раз в непоследовательности обвинить пытаетесь, но моя непоследовательность – сама последовательность после того, что вы сами сейчас демонстрируете! То утверждаете, что все это галлюцинации мои, то просите церемонию вам устроить! Логика-то где?