Игорь Сергеевич от души рассмеялся, а рассказчик недоуменно пожал плечами:
– А что вы тут смешного увидели, не пойму я… Сами посудите: вначале вы мне определение даете, что наркотики, мол, – это то, что привыкание вызывает. Потом соглашаетесь, что и сигареты, и алкоголь привыкание тоже вызывают и избавиться от этих субстанций в своей жизни, в принципе, нелегко. Из вашей же, заметьте, логики исходя, и первое, и второе – наркотики. Но стоит только мне вас прямо в лоб спросить: а наркотики ли вот эти субстанции, которыми мы с вами вечер целый и полночи уже балуемся, так вы мне в ответ: «Не, это не наркотики ни фига!» И на вопрос, с какого же перепугу тогда не наркотики это, вы мне как аргумент задвигаете: а это, мол, не запрещено! И этот человек весь вечер упрекает меня в странной логике? – Павлик ехидно улыбнулся и залпом допил коктейль.
Игорь Сергеевич снова громко расхохотался и добродушно поддел собеседника:
– Ох, не тем вы, молодой человек, по жизни заняты! Вам бы на кафедре теологии какой-нибудь преподавать или книги писать, но никак не бизнесом заниматься! Зарываете талант в землю…
– С чего бы это? Я ж бизнес свой, как вы это назвали, в девяностых еще начал, – Павлик мрачновато усмехнулся. – Там и теология была, и философия, можете мне поверить. И остальное было, чего ни в каком университете за одну короткую человеческую жизнь не пройдешь. Так что не переживайте: я на месте, – он улыбнулся и продолжил. – Но я вас не виню, чтобы вы там себе ни думали. Я ведь, когда вас сейчас слушаю, себя самого узнаю, того, что четыре года назад был. Того, в смысле, Павлика Андреева, старого. У меня отношение к этим вещам еще жестче, чем у вас, кстати, было. Не поверите, – он убедительно приложил руки к груди, – стоило в фильме только увидеть, как кто-то иглу в вену вводит, – кранты! Отворачивался и глаза закрывал! И крови ведь особо не боюсь, – он посмурнел лицом, – и видел много всякого разного за эти годы, но как только кто шприцом в вену начинает на экране тыкать – писец! Я уж думал потом над этим, так мысль только одна: видать, в прошлых жизнях у меня опыт какой-то негативный был!
Игорь Сергеевич, слушавший его с легкой полуулыбкой, чуть задрал брови в веселом удивлении, но, сделав над собой видимое усилие, промолчал. Павлик благодарно кивнул и продолжил:
– Сам знаю: дико звучит, но другого объяснения и нет. Как берут кровь из вены в больнице, так я на одной силе воли держусь, чтобы в обморок не грохнуться! И для меня субстанции эти разнообразные, что сознание изменяют, всегда наркотиками только и были. Я ни слышать не хотел про них, ни думать. Крепче травы вообще ничего не пробовал…
– Травы?
– Ну марихуаны, если вам так удобнее, – смущенно поправился Павлик и улыбнулся. – По молодости баловался пару раз, но прикола, если честно, так и не понял. Да и не взяло меня тогда толком, – он с усмешкой махнул рукой. – А я и не стал настаивать, как говорится. И в годы те, мутные и смутные, когда что хошь достать и попробовать можно было, всего избежал. Хотя при мне и кололись, и нюхали, – он зябко повел плечами, едва заметно поморщившись. – А я – ни в какую! Зато потом мне разбираться со всем этим пришлось, после истории моей. Вы вот про наркотики говорите и определение, кстати, правильно дали, пусть сами толком того осознать не можете, – он показал большой палец. – Правы вы, Игорь Сергеевич, с определением своим. То, что привыкание вызывает, смело можно наркотиком называть. И пусть слова – это просто бирки, которые люди на явления и предметы бездумно совсем порой навешивают, от правды никуда не денешься. Только сразу нужно самому себе признаваться: да, наркоман я проклятый, потому что курю и выпиваю, а отказаться от этого нет у меня сил! Но ведь так рассуждать и не готов почти никто. Люди же себя как угодно оправдают, лишь бы суть свою скрыть от самих же себя! Если здраво рассуждать, так это глупость, ясное дело. Тут ведь самая главная собака и зарыта, если разбираться начать. Коли признаемся мы сами себе в слабости и мерзости собственной, так у нас ведь и шансы сразу появятся избавиться от всего этого, очиститься, если хотите. А раз мы очки темные на глаза напялили и в упор видеть ничего не хотим, то нам с этим говном нашим дальше и жить!