– С лихвой! Боюсь, – бизнесмен с усмешкой повел широкими плечами, – что я вам еще и должен остался пяток таких ужинов! Ну, если что, за мной не заржавеет! Слушайте, – он некоторое время помолчал, поглядывая на своего гостя, а потом, видимо решившись, тряхнул головой и подмигнул рассказчику. – Спросить вот хочу вас… После истории всей этой… Кто же вы теперь? Как ощущаете себя? Кем считаете, если не секрет, конечно?
– Я-то? – Павлик вздохнул и пожал плечами. – Я же вам сразу сказал: пес его знает, кто я такой… То ли пулеметчик немецкий, Фриц Хаманн который, то ли Игорь Смирнов, который по полю тому бежит, руки широко в стороны раскинув… То ли бабушка я Сережи Логинова, которая своего внука дождется… А может быть, тот самый, который по очереди всеми нами становится… Но вот кто это, я вам ничего внятного сказать-то и не могу. Хотите – тайна, хотите – душа, нравится – свет. Только от названий этих вам ведь яснее ничего не станет? Я и обозначил сразу: этим стать нужно, чтобы все вопросы исчезли и сомнения. Быть этим, если хотите… Увидеть все не через стекло мутное, как тезка мой предлагал, апостол который, а лицом к лицу. И тут уже умствовать-то и не нужно будет. Тут все – как на ладони, как на блюдечке с голубой каемочкой – просто, понятно и незамысловато… Это конструкции умственные сложные, за которыми и нет ничего, а истина, она проста ведь и ни в каких конструкциях вовсе и не нуждается… Лучше всего, наверное, – Павлик посмотрел вверх, – свет, как мне кажется, сказать. А можно и просто: да пес его знает, товарищ майор, кто я такой…
– И что, так и закончилась история на этом?
– Да вы что! – Павлик возмущенно махнул рукой, а потом широко улыбнулся. – Закончилась? Она началась только, по большому счету. Я же потом как с цепи сорвался. Да и понять можно: жил себе мальчик-одуванчик, не тужил, бизнесом своим грошовым занимался да процесс бытия личного обустроить пытался в меру сил и возможностей. И мир вокруг – привычный и понятный почти. Нет, возникали, конечно, вопросы всякие разные, но, – он с улыбкой подмигнул, – в целом-то ясно и понятно все было. Вот он ты, вот он мир. А тут – как рухнуло все в одночасье. Разрушился мирок привычный до самого основания, как в песне революционной пелось. И знания все, с которыми вырос, – коту под хвост… Тут любой на моем месте, как мне кажется, с цепи сорвался бы…
– А в чем выразилось-то это?
– Как – в чем? Поиск начался, – Павлик пожал плечами и устало усмехнулся. – Поэтому и говорю: началась только история-то, если уж начистоту. В этот самый поиск я с головой и окунулся.