— Глупости! — отрезал ученый. — Мозг четко отличает любую точку тела, откуда бы раздражение ни шло. Можете легко это проверить: ущипните за икры себя, приложите ладонь к раскаленной плите и попросите огреть вас кнутом по спине, — и вы убедитесь, как раздраженные участки будут каждый в отдельности вами различаться.
Повторилось то же самое, что однажды уже случилось с Болдыревым. Сотрудник повторил все опыты сначала и снова убедился в своей правоте: животное откликалось выработанным рефлексом независимо от того, какой бы участок кожи ни раздражали у него.
— Подучитесь, любезный, — сказал ему ученый, — наше дело нелегкое и требует известного мастерства. Вы, должно быть, сопели во время работы, производили стереотипное телодвижение и навязали этим собакам условный рефлекс. На одинаковые раздражения, как вам известно, животное отвечает одинаковой реакцией…
— А механические раздражения кожи? — попытался вставить сотрудник.
— Оказались менее эффективными… Вы больше успели сопением и мимикой, чем делом…
Обиженный сотрудник покинул лабораторию навсегда.
— Экий чудак! — не мог ему простить ученый. — Как могли бы животные отстаивать себя, не будь у них способности уточнять свои отношения к внешнему миру, тонко отличать раздражения на собственном теле…
Прошло немного времени, и оказалось, что обиженный сотрудник в известной мере был прав. Мозг не сразу различает отдельные нюансы раздражений, тонкости их. Возбуждение вначале разливается по всей коре полушарий и только постепенно занимает предназначенное ему место в мозгу. Вспомнили, кстати, что в процессе выработки временной связи многие сотрудники уже встречались с затруднениями подобного рода. Так, образуя рефлекс на строго определенный звук фисгармонии или стук метронома, экспериментаторы не раз убеждались, что до известного момента любой звук или стук способны вызвать у животного слюноотделение. Только многократное, повторение временной связи уточняет ответ организма…
Нервной системе присущи два параллельных процесса: генерализация впечатления — обобщенное восприятие его в первый момент и анализ — уточнение в деталях несколько позже. В течение этой паузы идет отбор впечатлений: посторонние для данной ситуации проходят, а нужные концентрируются в мозгу для ответа. Не будь в коре полушарий такого механизма, организм, не способный отличить важное от мимолетного, насущное от постороннего, стал бы жертвой неисчислимых случайностей.
Нечто подобное мы наблюдаем у себя. Знакомьте явления отсортировываются легко, тем трудней разобраться в новых для нас впечатлениях. Нужны усилия памяти и ассоциации, чтобы, сопоставив наш опыт с тем, что нас поразило, отграничить новое понятие и уяснить его себе.
Еще было установлено, что сильное воздействие — неожиданный и стремительный поток впечатлений — затрудняет нервной системе анализ и порождает на время хаос. Кто из нас не изведал этого вихря неясных и смешанных чувств, встающих под действием тягостной вести или свалившейся радости? Словно свет солнца внезапно погас, страхи и восторги смешались. Некоторая пауза — и затмение как бы проясняется, смысл события делается ясным, возбуждение входит в свои берега. Отныне не только отграничено влияние такой неожиданности, но и проторен на будущее путь для него.
Этот процесс растекания возбуждения по мозгу Павлов назвал иррадиацией.
Какие же причины приводят к сокращение его? Что, отлив возникает сам по себе или некие силы возвращают волну возбуждения на место?
Целым рядом остроумных экспериментов Павлов установил, что любому процессу возбуждения соответствует встречная волна торможения. Она оттесняет антагониста к границам его.
Что же собой представляют эти процессы? Кто они — вечные антагонисты, враждующие силы, неизменные враги?
Ответ пришел из опыта прежних работ. Было очевидно, что процессы эти активны и спарены и никогда не протекают отдельно. То один возьмет верх, то осилит другой на короткое время. Каждое раздражение, приходящее из внешнего мира, рождает одновременно в нервной системе процессы возбуждения и торможения. Различны ли они, или представляют две стороны одного механизма, не имеет значения. Важно другое: они органически связаны, и их взаимная игра — неизменное движение в нервной системе — составляет одну из основ творческой деятельности мозга.