— Но они не говорят. А я волнуюсь! У меня больше никого не осталось…
— Представь, как она забеспокоится, узнав, что ты сбежал и находиться невесть где. Лучше этим поступком ты ей точно не сделаешь.
Некоторое время он напряженно обдумывал мои слова, после чего согласился и бессильно откинулся на спинку кресла — взрослый, рациональный довод, казалось, выжал из него все необдуманное ребячество, а вместе с тем и силы.
Правильней всего было бы рассказать о мальчике санитарам, но я дал ему слово, какое должно держать даже перед ребенком. Вместо того я пообещал себе самолично присмотреть за ним: со мной он не примется вновь за бегство (неизвестно, что те бандиты могут сделать с ним) и исключит иные глупости. К тому же, мне все равно нужно было ждать врача на этом самом месте, но главной же причиной была… видимо, скука: точно, провести время с ним намного приятнее, чем с нездоровыми товарищами по палате!
Одновременно с мыслями, как нам обоим скоротать время, я приметил книжный шкаф в углу комнаты. На мгновение это показалось чем-то диковинным, отдаленно знакомым, и я вдруг представил, как давно не держал в руках книгу. Как горько — не просто не читал, а даже не листал, хотя бы на минуту притворившись образованным человеком! Я подошел к полкам и внимательно изучил ветхие корешки: Джек Лондон, Жюль Верн, Стивенсон, Дефо, Драйзер… В основном классика реализма и приключения, по ясной причине исключительно спокойные на сюжет. Большинство книг я читал в молодости, поэтому моя рука потянулась к незнакомому автору. Несмотря на любимую морскую тематику, книга оказалась написана десятилетием ранее, а значит не предвещала качества. Однако нужно учитывать, что я буду читать не один и не столько себе, а в юном возрасте услышать исполинов мира литературы все равно, что начать лыжное катание спуском с Эвереста.
Невидимое волшебство коснулось мальчика, когда я раскрыл книгу в кресле, вдыхая чудесный старинный запах: он вздрогнул от треска переплета, шелеста первых страниц, слегка наклонил голову… В следующую минуту мы уже стояли на палубе корабля во время яростной морской баталии; ох пусть это целиком и полностью словоблудие ради занятия времени, зато какие там сражения: лязганье шпаг, брызги соленой воды, взрывы пушек и неотъемлемая матросская брань — все это чувствовалось так ярко, что затмевало все вокруг. Лишь касания моего слушателя, когда тот перебрался через столик и разместился между мной и подлокотником, ненадолго возвращали в настоящее. Он спрашивал названия частей корабля, и я показывал их на картинках, а он восхищенно восклицал: вот это да, ух ты! Когда у меня иссохло горло, я предложил мальчику перенять роль рассказчика. Детские глаза заблестели ярче золота в солнечный день. С особой долей театральности он поднимал руку, если герой держал оружие, прижимал верхней губой к носу висячие листья цветка, изображая усы, и пародировал хриплые, пропитанные дымом и ромом голоса моряков. Признаться, я изрядно посмеялся от этой ребяческой легкости и частицы бесстыдности.
Стало тепло на душе, начало клонить в сон. В полудреме слова слышались все отдаленнее, пока их не оттенили собственные мысли и образы. Мне вспомнилось, как однажды я задумал почитать Виктиму на ночь (ему тогда было четыре) и долгое время выбирал книгу, какая могла понравиться нам обоим. Я отчетливо помню тяжелые шаги по ступенькам, трепет сердца… Но когда я приоткрыл дверь, увидел Фелицию на стуле рядом с ним — она сразу заняла эту должность, и, конечно, он невыносимо радовался именно ей. После того я больше не пытался читать ему. Теперь же понимаю, что нет сильнее счастья, чем проводить время с сыном за этим занятием.
— Ой! — воскликнул он, согнав крупицы подступающей дремы. — Глава кончилась… А они выплывут, спасутся?!
Я медлил с ответом, еще не до конца придя в себя, и ему ответил кто-то со стороны коридора:
— Конечно, Фил. Это только начало книги…
На входе в комнату досуга, оперевшись о стену, стояла медсестра. Разумеется, для больницы это обычное явление, но, когда мне довелось рассмотреть ее, я добавил новый штрих в пользу своего безумия. У нее были те же тонкие, почти аристократические черты лица, вьющиеся медные волосы, убранные на затылок, и прекрасная молодость лет — уж не та ли это девушка, какую я повстречал на фабрике своего отца? Все именно так: мисс Рей, кажется… Каким чудесным образом она находилась здесь, одетая в медицинский халат? Воистину вокруг происходила какая-то чертовщина!