— Да все как будто вымерли!
— Хреново… Я сейчас в лабиринте, за остальных не знаю.
— Какого черта ты там делаешь?
— Искал Тайлера и наткнулся на женщину у входа. Кажись, ее малой внутри, а прикинь, как страшно бродить там по темноте. Не мог же я отказать — ты б видел эти пустые глаза, только и делает, что бормочет от страха: «Ребенок, ребенок!»
Лишь пять человек в целом парке развлечений догадались бы: это капкан, умело усыпанный осенней листвой, и когтистая лапа вот-вот наступит в самый центр механизма. Клянусь, мне хотелось помочь ему, однако предупреждение звучало бы крайне подозрительно и стало бы скорее силками вопросов для меня, чем помощью для него. И все же нужно было дать человеку шанс на спасение… ах, поздно: связь оборвалась.
— Генри! Генри, ответь!.. Я убью тебя при встрече, засранец. — И как горько было слышать эти слова, зная, что им не суждено сбыться. — Ладно… Пара минут ничего не изменит.
После этих слов офицер направился, судя по всему, в генераторную, а я — вначале к стенду с картой парка, где потратил немало сил и времени, чтобы найти в полумраке нужный аттракцион. Со скоростью ветра я мелькал возле немых нависающих грудами металла каруселей, затем позади пустующих шатров предсказаний, рядов с тирами и кривыми зеркалами, в проходе между ними и железными листами ограды.
Вслед за криками и суетой в парке наступила ужасающая тишина. Вслушиваясь в шепот ветвей, скрипы и шорохи вокруг, я различил полосы света в траве за очередным поворотом — быть может, вид ночного освещения или же… Как только я прошел к источнику и присмотрелся, то обнаружил черный продолговатый фонарь. Не имея ни мысли о том, как он — и даже не один — здесь оказался, я схватил корпус и вдруг ощутил тылом ладони нечто холодное рядом на земле… Я вздрогнул и резко навел луч света на человека в траве: Господи, это ведь… золотой жетон полиции и… лужица темной крови вокруг головы, которая так походила на жуткий окровавленный нимб… Не в силах более видеть застывший ужас в молодых глазах, переступать десятки бездыханных тел впереди, я тотчас же выбрался из прохода и побежал прямым путем.
Наконец появились очертания автодрома, рядом с которым должен был находиться лабиринт. К несчастью, одновременно со мной к нему подступали четыре неясных силуэта. Будучи на расстоянии десятка-другого шагов, я присел за кабиной контроллера и, решив, что это монстры, мысленно готовил себя к неравной схватке, набираясь мужества.
— Может, не надо, ребята? — послышался нежный высокий от страха голос совсем еще юной девушки.
— Что, боишься при-и-израков, Нэнси-ссыкушка?
— Все призраки разбегутся от твоей рожи, Джош, — защитила ее другая девушка, однако, тоном, какой намекал на близость с этим молодым человеком. — Нэнс права: я не хочу, чтобы меня поймали копы и запороли личное дело.
— Плевал я на них, малышка! В правилах написано: если нам обламывают кайф, все аттракционы халявные.
— И где ты вычитал такие правила — я сомневаюсь, что ты вообще умеешь читать!
— Вот тут, — сказал Джош, поставив палец к виску. Затем указал на пах. — Пойдем внутрь, малышка, и я покажу тебе, что еще умею.
Несмотря на удар в плечо в ответ от девушки, та рассмеялась и посмотрела на него с характерной подросткам пеленой влюбленности. Нэнси же, единственная разумная душа, неизвестно каким несчастьем затесавшаяся в столь неподобающую компанию, продолжала настаивать на своем:
— Нам влетит от родителей, если нас поймают…
— Можешь стоять здесь и развлекаться тишиной. А мы пошли искать приключения на наши бесстрашные задницы!
Даже в полумраке было отчетливо видно, как зарделись в смущении уши и щеки Нэнси. Тем временем грубиян переступил тонкую цепь, преграждавшую вход на высоте полуметра.
— Черт, мужик, там же темно, — сказал второй юноша.
— Я вижу, болван!.. Я не такой тупой, чтобы соваться туда без ничего. — Спустя миг фонарь в руке Джоша вспыхнул перед вывеской «Сокровище Флинта» и кратким рассказом о пирате, который спрятал невыносимые богатства в сердце этого лабиринта. — Я рассчитываю хотя бы на пять баксов, а то совсем туфта будет…
— Стойте, вам туда нельзя! — крикнул вдруг я, лишившись последних сомнений в том, что они намереваются войти.
Однако я не представлял, что слова — как часто и бывает в их возрасте — возымеют обратный эффект: юноша направился внутрь с еще большим, особым рвением. Остальные, видимо, также сочли меня за охранника и стали в спешке переступать цепь. Разумеется, я пустился за ними и, несмотря на фонарь в руке, вскоре наткнулся на прозрачную, точно сам воздух, стеклянную перегородку в центре коридора. Не понимая случившегося, я ощупал ее и обнаружил, что далее проход мешкообразно расширялся и делился надвое. В отчаянии выбора я прислушался, но стены не пропускали ни звука, и я различил лишь трепетание собственного сердца. Подобные преграды, едва уловимые и случайные, значительно замедляли продвижение, добавляя лабиринту сложности. И хотя меня от подростков отделяло всего несколько секунд, у них было явное преимущество: вчетверо больше рук и возможностей памяти.