“Я спас нас от нее!” - Немосус кружил вокруг.
От кого? Кьонт не могла вспомнить, а он это почувствовал, как и новорожденные. Ненависть наполнила разум. И их умы тоже. Сознание теперь стало общим для всех этих созданий, для нее и Немосуса.
“Юбхмаа… - напомнил он. - Ты так долго спала и позабыла ту, кто изгнал нас из Джархаара. Юбхмаа - вот имя истинного зла! Она принесла в жертву каждого, кого мы любили, лишь бы не дать нам быть вместе!”
“Юбхмаа…” - повторила Кьонт, вспоминая это имя и поступок его носителя.
“В этот раз мы одолеем ее!” - Слова Немосуса - монолит.
“Ты хочешь битвы с ней? Разве она жива? Сколько вообще лет минуло?”
“Сотни иль тысячи. Мы надолго впали в забытье, - отвечал Немосус. - И твоя сестра жива, поверь мне. Смрад от ее туши доносится даже сюда”.
Кьонт ощутила запах, который он явил ей силой разума. Вонь от скверны. Как же ее называли? Кажется, эскура…
Ей вспомнилось еще кое-что - самое важное; то, о чем напрочь позабыла.
Сила. Обладание! Оно и сделало их теми, кем они являлись.
“Да, - продолжил он, глядя на Кьонт и подползая ближе. - Ты вспомнила!”
Обладание!
Обладание!
Обладание!
Вторили голоса детенышей. Они уже окружили родителей. Их первое слово, которое они запомнили и мысленно произносили.
“Мы можем вернуть наш первозданный облик?” - уточнила Кьонт, испуганно глядя на этих созданий.
“А зачем? Мы самые совершенные существа как Ойры, так и луны Клиндор!”
Немосус застыл, но его конечности нетерпеливо зашевелились - будто он паук, приготовившийся схватить добычу и ожидающий подходящего мига.
Затем по его голове и телу пробежали волны, кожа вздулась, лопнула, обнажив острые наросты. После он так и остался недвижим, а на его спине затрепетали крылья. Они росли с невероятной скоростью, и вот он уже воспарил над Кьонт и ее детенышами.
“Очень скоро ты вспомнишь. И научишь этой силе наших детей!”
Он спикировал вниз к чреву и жадно впился в него, отрывая кусок за куском и отправляя мясо в пасть.
“Тебе нужны силы, поэтому ешь!”
Есть то, что совсем недавно являлось твоим же телом? Но Кьонт слишком оголодала, а еще устала от явленной ей действительности, ей вновь хотелось спать. Уснуть и больше не просыпаться. Но голод уже начал двигать ее тело в сторону туши. Собственный запах казался таким сладким и манящим. А мысли о том, чтобы пожрать Немосуса или кого-то из детенышей, Кьонт загнала в самый отдаленный закоулок сознания, туда, где ее собственный голос никто не слышал. Он что-то ей кричал:
“Помогите! Помогите…”
Но ей так хотелось есть! Королева кренис уже не слушала тот слабый отголосок себя прежней. Слюна наполнила ее рот, обильно стекая на камни жемчужными ожерельями. Кьонт жадно припала к брюху рядом с Немосусом и начала есть - с хрустом, чавканьем и скрежетом. Она ела, пока не набила желудок, покуда не утолила вековой голод.
***
Пища (если так можно именовать часть собственного тела) быстро кончилась. Кьонт боялась снова уснуть и больше не проснуться, поэтому не спала совсем, наблюдала за жизнью гнезда днем и ночью. Просто замирала и оставалась таковой. Если меньше двигаться, то голод не такой страшный…
Вслед за ней и Немосусом пробудились старшие. Когда-то они зарылись глубоко в землю, покрыли тела оболочками, в которых сохранили питательные соки - это и дало им возможность выжить. Теперь, услыхав мысли прародителей, они пробудились.
Они не походили на Кьонт или Немосуса, ведь никогда не являлись джархи. Эти создания уже родились такими - измененными.
Им нужна еда. Еще больше. Иначе они погибнут. Следует отыскать что-то. Пора покинуть это место. Они должны найти себе новый дом. Мать, отец и полчища детей разрыли землю и вышли на поверхность.
Луна и звезды по-старому сияли на небосводе, но вот твердь переменилась. Больше нет тут зеленых, полных живности лесов, как и городов с их обитателями. Ничего. Одни голые камни и снег, простирающиеся до самого Севера.
Неужто такова их судьба - пробудиться, затем пожирать друг друга, сгинуть насовсем в этом белом и пустом мире? В землях, павших задолго до рождения ее детей…
Тогда Кьонт обратила взор и нюх на Юг. Там что-то есть, немного, но хотя бы! Запахи жизни. Голод становился сильнее. Его ощущал каждый из них. И рой, движимый им, из последних сил устремился туда.