Тиканье старинных часов - единственный звук, нарушающий тишину в кабинете директрисы. Девушка находится там уже несколько минут, но за это время миссис Перкинс не проронила ни слова. Кажется, колотящееся сердце Элизабет слышно даже за дверью, но женщина даже не смотрит на воспитанницу.
Миссис Перкинс отличается соблюдением строгих правил, никому не даёт спуску в пансионе. Титулы и прочие привилегии здесь не имеют никакого значения. Это основной принцип её работы, поэтому, когда кто-то начинает зазнаваться или вести себя несправедливо по отношению к ученицам или преподавателям, они предстают перед директрисой, получая самое суровое наказание, вплоть до исключения.
Лиззи начинает сотрясать дрожь при осознании, что сейчас её жизнь зависит от намерений этой женщины. По неизвестной для девушки причине миссис Перкинс открыла для неё двери пансиона, благодаря чему у Элизабет появились дом и образование. Наконец, директриса откладывает какие-то официальные бумаги в сторону и переводит взгляд на девушку. Пристально осмотрев её с головы до пят, произносит:
- Элизабет, я понимаю, что вызвала тебя неожиданно. Появилось некое обстоятельство, которое я не имею права от тебя утаить. Тебе, как и остальным, известно, что никто не в силах оспорить моё мнение, да и добросердечной меня не назовёшь. Но шесть лет назад ко мне обратился госпиталь, в который ты попала после пожара. Тогда я не желала брать ответственность за сироту. Но, увидев тебя, бледную, с потерянным взглядом и полным отсутствием понимания происходящего, не смогла остаться в стороне.
Девушка не в силах возразить, внутренне прекрасно понимает, что женщина абсолютно права, и на её месте Лиззи поступила бы точно также.
- Всё это прозвучит странно, но я здесь оказалась точно таким же образом. Нет, память не теряла. Меня нашли у дверей обессиленную, голодную и никому не нужную, - с разочарованием продолжает миссис Перкинс. - Как видишь, уже с ранних лет я познала горечь предательства. Тогда пансионом управляла миссис Мордсон, которая позволила здесь остаться. Она была уверена, что я обязательно отплачу кому-то добром за добро. Когда ты попала ко мне, я вспомнила это напутствие. Признаться, поначалу я находилась в отчаянии, видя, что учёба даётся тебе с трудом. Но теперь в праве гордиться твоими блестящими успехами. Я просмотрела твои оценки и поговорила с преподавателями, должна признаться, что я не нисколько не жалею о своём поступке и, наконец, вижу плоды своих трудов.
- Миссис Перкинс, - перебивает директрису Элизабет. - Кажется, я понимаю, что Вы хотите сказать. Безусловно, я никогда не перестану благодарить за возможность учиться здесь. Знаю, вскоре мне придётся покинуть пансион, поэтому уже сейчас стоит задуматься о новом жилище...
Девушка не успевает договорить, поскольку женщина жестом останавливает её торопливую речь. Директриса мягко объясняет, что имела в виду совсем иное. Тогда щеки воспитанницы покрываются стыдливым румянцем. Видя замешательство Элизабет, миссис Перкинс садится напротив воспитанницы, говоря уже более нежным тоном:
- Лиззи, я очень рада, что шесть лет назад ты попала под мою опеку. Наконец, могу сообщить радостную новость. Я нашла твою семью.
Последняя фраза эхом разносится в голове у девушки. Она не может поверить в то, что говорит директриса. Теперь всё будет так, как много лет мечтала Элизабет? Полноценная семья?
- Мне понадобилось несколько лет, всё это время я прощупывала нити, ведущие к твоим родным. Наконец, до меня дошло письмо от некой миссис Лауры Марлоу, которая представилась твоей тётей.
Директриса всё говорит и говорит, но Элизабет уже не слушает. Словно прикованная к стулу, она не может заставить себя сдвинуться или что-либо сказать. Все шесть лет девушка была уверена, что не нужна никому, а теперь детская мечта воплощается в реальность. С этого момента ей хочется одного: выбежать семье навстречу, крепко обнять, физически ощутить радость воссоединения. Закусив внутреннюю сторону щеки, дабы не расплакаться перед женщиной, Элизабет берёт себя в руки, разворачиваясь к директрисе в пол-оборота.
- Миссис Перкинс, я испытываю смешанные чувства от услышанного сегодня в этой комнате, - с дрожащим голосом объясняет Лиззи. - Но больше всего мне хочется кричать от радости на всеуслышание. Думаю, теперь моя жизнь изменится навсегда!