- Мама, ты уверена, что в этом есть необходимость? - в ужасе разглядывая комнату, которая теперь больше напоминает огромный гардероб, хмуро спрашивает девушка.
Но та лишь в удовлетворении кивает головой, наблюдая, как гувернантка осторожно накручивает локоны Анны на раскалённые щипцы, придавая им аккуратную волнистую форму, а затем собирает в высокую причёску и добавляет несколько драгоценных шпилек.
- Для таких гостей нужен особенный вечерний туалет, - перебирая оттенки помады, щебечет Оливия. - Я пока посмотрю, как идут дела внизу, а по возвращению хочу видеть тебя полностью готовой.
Бросив предупреждающий взгляд на служанок, которые тотчас принимаются ускорять приготовления, она выходит, слыша новые протесты дочери, которая отказывается делать вызывающий макияж.
Чем дольше девушка смотрит в зеркало, терпя усердия служанки и её пыхтения в попытке затянуть корсет потуже, тем меньше узнаёт себя. Подобно витринному образцу, антикварной вещице, её одевают, причёсывают и красят по последнему писку моды, и им совершенно не важно, что в сумме образ смотрится нелепо и слишком броско. Анна никогда бы не позволила себе так появиться перед гостями, стараясь впечатлить их внешним видом. На мгновение её мысли переносятся на несколько лет вперёд, и с содроганием вспоминает, как Эдвард впервые увидел её в домашнем платье, да и в целом практически каждую встречу она представала перед ним в несуразном виде, однако его это нисколько не отпугнуло.
Девушка даже не удивляется, когда гувернантка преподносит ей синие платье, пошитое специально для этого вечера. Никто не спросил её мнения, не поинтересовался, хочет ли девушка надеть его. Поэтому, смиренно вытянув руки, она позволяет себе влезть в этот наряд. На шею тут же ложится жемчужное ожерелье, но Анне они кажутся цепями, которые окончательно лишают воли.
«Анна, это всего лишь один вечер», - нервно натягивая шёлковые перчатки, внутренне твердит себе девушка, больше не поднимая глаз на отражение, которое сейчас, кажется, даже не соизволит появиться в зеркале, стыдясь внешнего вида своей хозяйки.
- Дорогая, ты прекрасна, - шелестя платьем, Оливия обходит дочь вокруг, любуясь результатом. - Тебе нравится?
Девушка укоризненно смотрит в лицо матери, замечая толстый слой пудры, которым она покрыла лицо, желая скрыть морщины. Но та, кажется, занята созерцанием дорогой ткани платья, нежели чувствами дочери.
Как раз в это время во дворе разносится топот копыт и подъезжающий экипаж. Женщина тут же хватает девушку за руку, ведя её за собой вниз. С каждым новым шагом Анна чувствует, что ноги будто наливаются свинцом, она с трудом может ими передвигать. Переборов отвращение, Анна старается улыбаться, и через несколько минут скулы начинают ныть от напряжения. Из гостиной доносятся хвалебные речи отца и громкий мужской смех. Войдя, Анна сразу же замечает гостей и, поклонившись, высвобождается из крепких рук матери, отходя в сторону, продолжая наблюдать за происходящим.
Мистер Вуд и его сын весьма похожи: оба обладают высоким ростом и подтянутым телом. Однако цвет их глаз немного различаются, если у Вуда-старшего они больше имеют золотисто-карамельный оттенок, то у молодого человека радужка практически не отличается от зрачка, поэтому кажутся абсолютно чёрными, что невольно вызывает мелкие мурашки, прокатывающиеся по спине. Волосы у обоих аккуратно уложены, словно приклеены чем-то, ибо при наклоне и повороте головы ни один волосок не двигается с места. Их сходство можно проследить даже по форме носов, острым и слегка с горбинкой. Мужчины напоминают Анне ястребов, которые слетелись на добычу. По-видимому, жертвой сейчас является девушка, привлекая всеобщее внимание своим кричащим нарядом. Она замечает, что Вуд-младший с интересом разглядывает её фигуру, взглядом задерживаясь на плечах, груди и талии. От этого Анне хочется схватить кашемировый плед, лежащий на подлокотнике кресла, и прикрыться.