Девушка покорно принимает руку отца, позволяя ему представить себя. Тот с горделивым выражением лица вкратце рассказывает о чудесном воскрешении дочери спустя восемь лет, наполненных скорбью и отчаянием. Анне хочется закатить глаза, но она заставляет себя смотреть поверх гостей, игнорируя речь Севастьяна.
- Анна, прошу знакомиться с моим верным другом и деловым партнёром, - указывая рукой на Вуда-старшего, почтительно произносит мужчина. - Мистер Ричард Вуд.
Мужчина делает лёгкий кивок, а после, взяв ладонь девушки в свои руки, целует её. Анна облачена в перчатки, но даже сквозь них она чувствует, как волна неприязни прокатывается по телу.
- Его очаровательный сын Томас Вуд тоже прибыл с визитом, тем самым весьма почтил нас.
Молодой человек, не отрывая взгляд от девушки, повторяет столь, как ему кажется, галантное приветствие отца, но Анна лишь думает о том, как бы сжечь эти атласные перчатки, а затем хорошенько помыться, чтобы смыть ту грязь, что успела налипнуть, пока она находилась в их присутствии.
Оливия, вероятно, заметив заминку, спешит пригласить гостей поскорее отобедать, пока блюда, приготовленные для гостей, ещё не успели остыть и потерять свой первозданный вкус. Отец, в предвкушении потирая ладони, проходит вперёд, за ним шествует Вуд-старший в сопровождении Оливии. Анне же приходится войти в залу в компании Томаса, но при первой возможности, она уходит, чтобы разместиться за столом.
- Севастьян, теперь понятно, почему ты так хотел познакомить меня со своей дочерью, - ожидая, когда стюард наполнит бокал вином, довольно замечает мистер Вуд, мельком смотря на объект, привлекший его внимание.
Все смеются, польщённые столь обольстительным комплиментом, лишь Анна продолжает равнодушно перемешивать в тарелке картофельный салат, стараясь скрыть наполнявшее её раздражение.
- Мой сын тоже был весьма впечатлён этой удивительной историей, поэтому настоял на приезде сюда, - не унимается тот, продолжая заглатывать баранину. - Я понимаю Ваше смятение, Анна. Мы совсем н знакомы, но, могу заверить, теперь мы будем видеться чаще.
Девушка на мгновение замирает, но так и не решается оторвать взгляд от блюда, которое уже давно остыло, в душе надеясь, что сможет придумать, как избегать столь назойливого общества.
Оставшуюся часть ужина, как, впрочем, и вечера, Томас не уставал говорить о себе. Его отец тоже увлекался тем, что вставлял свои комментарии, всячески восхваляя молодого человека, рассказывая о его достижениях. Ни в одном из разговоров девушка не принимала должного участия, лишь краем уха слушала их громкую болтовню и постоянный смех, вызванный глупыми шутками и неостроумными рассказами. Анна прекрасно понимала, что Томас не представляет собой ничего существенного, его единственным талантом является умение говорить громкие фразы и при каждом удобном случае упоминать о своём большом состоянии. Удивительно, но этот человек считается чуть ли не самый завидным холостяком Англии, вращающимся в самых известных кругах Лондона.
Наконец, переместившись в гостиную, в первую очередь Анна уходит в дальний угол комнаты, захватив с собой томик поэзии, которые перечитывает уже не в первый раз. Пусть ни одна из строк не вызывает в девушке прежние волнующие ощущения, она всё же старается создать впечатление, что занята своими делами и не потерпит чьего-либо вмешательства. Конечно, такой тонкий намёк Томасу непонятен, поэтому в первую очередь он решает нарушить уединение девушки.
- Читаете, да ещё и в столь поздний час, - лениво разместившись на подлокотнике кресла, в котором расположилась Анна, он наклоняется, чтобы рассмотреть обложку книги.
- Многие, в том числе и я, находят это занятие отдыхом, - беспечно отвечает она, переворачивая страницу. - Для меня подобный род деятельности всегда был большим увлечением, но, боюсь, Вам не понять моих пристрастий.
- Считаете меня неучем? - подавляя смешок, спрашивает юноша.
- Заметьте, ни я искажаю смысл сказанного, - продолжая вникать в суть содержания, сухо парирует девушка.
Тот лишь хмыкает, уверяя, что не собирался портить с Анной отношения уже в первую встречу, признавая, что находит чтение праздным увлечением, считая, что книги не способны научить истинно важным жизненным вещам, к примеру, умению распоряжаться властью и деньгами, дарованными человеку по праву.