Олег лично склонялся к мысли, что душа существует, но она переходит в иные мироздания и там продолжается, как и у нас: борьба, интриги, войны, и научно–технический прогресс. Это вполне логично.
Существует ли душа? Но раз человек летает во сне, причем особенно, часто в детстве, то значит, он помнит полеты своего духа, до воплощения в тело. А может даже душа во сне и покидает тело, переносясь в иные миры или параллельные вселенные.
Но вот его мама — Зинаида Ломоносова идет на эшафот, гордая как королева, хотя под её босыми, загорелыми, с ровными пальцами ногами усеянная нечистотами мостовая, а публика лишь свистит и оскорбляет….
Какие не пристойные жесты, просто звери какие–то и грязные маты…
Зинаида ничуть не смущается, хоть один из шаловливых мальчишек проскочив, попытался схватить её за ногу. Стражник тупым концом копья оттолкнул в бок сорванца и заставил убраться за шеренги.
Ведомая на казнь женщина благодарно улыбнулась в ответ. Ей, конечно, было очень стыдно вот так полунагой предстать перед злой и развращенной публикой, но показать подобный стыд — значит унизиться еще более.
Ее чуть запыленные подошвы наступают первую доска ступени эшафота.
Дубовая, но уже прогнившая от времени доска скрипит под тяжестью рослой, и стройной женщины, видно как играют на ногах жилки, и сгибаются длинные, цепкие пальчики. Она взбирается легко, словно юная девушка взбегает по ступенькам к своему жениху.
Палач с недоброй ухмылкой указывает на топор. А невысокий, лысоватый человек в роскошном камзоле и треуголке(почему лысоватый если он прикрыл башку треуголкой? Олег и сам не понимал, но подумал мальчик именно так!), принялся зачитывать вердикт.
За разбой, участие в бандах незаконного самозваного претендента на престол Романова, сожительство с изменниками и проповедь еретической Православной Веры. — Глашатай сделал театральную паузу и продолжил, повысив голос. — Приговорить Зинаиду Ломоносову к сорока ударам кнута,(Тут Олег мелькнула спасительная мысль, что может быть этим все и обойдется!), и смертной казнью посредством четвертования, после чего её останки, должны быть сожжены и развеяны по ветру.
Толпа одобрительно встретила приговор. Снова летели проклятия преимущественно на польском и украинском язык. Четверо таких же мускулистых, только чуть поменьше, чем сам более двум метров ростом палач помощников подскочили к Зине Ломоносовой. Они без стеснения сорвали ветхую рубашку, в которой обычно везут на казнь приговоренных женщин и поволокли к столбу. Вдели руки в кожаные, ременные петли, а ноги в кольца, затем еще один квадратных, но высокий тип затянул, прочные ремни. Обнаженная, женщина с хорошими пропорциями, оказалась растянутой, голой спиной к публике. Зинаида только тихо охнула, и все же не выдержав унижения, покраснела. Затем скривила свежее личико и прикусила губу. Нужно любой ценой сохранить достоинство и не закричать.
Спрятанные за стройку розги уже вымочены заранее. Они крупные и колкие.
Порол Зинаиду чернокожий, с очень рельефной мускулатурой помощник палача. Он бил без жалости, тем более, что жертве уже все равно.
Уже после первого, сильного удара рассекло кожу, и брызнула кровь.
Личико у его мамы перекосилась, и покраснело от боли, но отчаянно прикусив губу, он сдержала крики. Зато живот провалился, и по полной груди прошла волна. Палач ударил снова. Женщина тяжело задышала, пресс напрягся, но снова ни крика, ни стона. Последовал третий, рассекающий кожу удар.
Его мама чтобы отвлечься от боли стала вспоминать доказательство теоремы Ферма. А также пытаться вычислить формулу квадратуры круга.
И это помогало, тем более, после нескольких сильных ударов, боль уже воспринималась не так остро. Подобно тому, как в ледяной холодно лишь в первые минуты, а затем ощущение стылости притупляется.
А Олег плакал, по его розовой, исхудавшей щеке стекла слезинка.
Как это гады мучают его маму… Вся спина превратилась в кровавое мясо, даже стали оголяться розовые кости. А Зинаида терпит, хотя невольная слезинка стекла с носа и у нее…
Последние удары распороли упругие ягодицы, держащей себя в хорошей физической форме женщин и … затихли.
А помощники палача стали выкатывать колесо для четвертования. В специальные зажимы вставляли руки и ноги — казненной жертвы. После чего колесо крутилось против часовой стрелки. А палач начинал рубить с правой руки. Таков обычай.
Маленький человечек в желтом костюме, подскочил к Зине, и когда палачи опустили её руки, пощупал пульс. У женщины хватило сил, что его оттолкнуть и карлик воскликнул: