- Вард, Берн, быстро готовьте лабораторию, у госпожи режутся крылья. Томмур там близко? Пусть срочно принесет из ее спальни ритуальное платье, а из моей комнаты зеленый чемоданчик с травами и настойками.
Потом опустился на колени перед испуганной девушкой, ласково взял ее за руки и, серьезно глядя в широко распахнутые родные глаза, тихо сказал:
- Не переживайте, моя юная госпожа. Ваши крылья должны были прорезаться через несколько дней, но уровень вашей силы уже сейчас впечатляет, видимо, она немного ускорила созревание. Я буду подробно объяснять все этапы процесса. Он, конечно, болезненный, но я буду рядом и постараюсь облегчить боль.
Олеся кивнула, кусая дрожащие губы: зуд все нарастал, внутри зарождались волны энергии. Пока еще маленькие, они грозили обернуться сокрушительным цунами.
Она слабо помнила, как ее переодели в короткое полупрозрачное платье с совершенно открытой спиной, отвели в лабораторию и уложили на специально подготовленное ложе, оставляющее район лопаток свободным. Внутри пылал настоящий пожар, сила, окрасившись в багрово-красные тона, грозила сжечь ее маленькое хрупкое тело. В голове стоял туман, мешая связно мыслить, не позволяя облечь мучительные ощущения в слова, попросить о помощи, а по спине, казалось, кто-то водит острыми лезвиями, то садистски медленно надрезая кожу, то резко проникая в глубину мышц.
Олеся не знала, сколько продолжались ее мучения. Очнулась она от резкого запаха полыни: Настас раскладывал свежесрезанные серебристые стебли с перистыми листьями вокруг ее головы.
- Я горю, помогите мне, не могу больше, - прохрипела еле слышно.
- Ах, девочка моя, я уже все испробовал, слишком ты у меня сильная, - лекарь осторожно гладил ее по голове. – Когда крылья выйдут, станет легче, там уже только дождаться, когда под давлением крови они раскроются полностью и застынут. Но до этого еще часа полтора, не меньше.
- Я не выдержу, - в уголках карамельных глаз застыли слезы.
Настас забегал по комнате, вцепившись в волосы, он бы жизнь свою отдал, не раздумывая, только бы облегчить ее страдания, и вдруг застыл: в одной из древних книг упоминался способ, но настолько странный и несуразный, что и вспоминать не стоило. Покачав головой, он в который раз перебрал содержимое чемоданчика в поисках действенного обезболивающего. Девушка опять застонала, разрывая отцовское сердце. И Настас решился.
- Лесса, милая, послушай, есть один вариант. Не знаю, подействует ли, но, может, попробуем? Неприятный немного, но ведь главное сейчас – результат, правда? А его отошлем потом, вы и не пересечетесь больше.
- Все что угодно, только скорее, - не вслушиваясь особо в бормотание, просипела Олеся.
Настас нажал кнопку вызова:
- Дамьян, бегом в лабораторию! … Что? Зачем тебя туда понесло, когда ты тут нужен? … Да, срочно. Ты хорошо на энергию госпожи реагировал. Боги, что же делать?! … Что? Вилю тоже подходит? … Ладно, сейчас его позову, но и ты поторопись. – закончив разговор, он вернулся к Олесе. – Потерпи, девочка моя, потерпи еще немного. Сейчас подготовлю Виля, и попробуем помочь тебе.
***
Звонок застал Вилберна в душе. Приглушив воду, он принял вызов и был немало удивлен приказом срочно явиться к дверям лаборатории. Пришлось промокнуть волосы полотенцем, быстро одеться и бежать в другое крыло здания – никогда еще в голосе Настаса не звучали откровенно панические нотки.
Лекарь ждал его. Осмотрел внимательно с головы до ног, потер лоб и, собравшись с мыслями, начал непростой разговор:
- У юной госпожи режутся крылья. Как ты знаешь, у женщин этот процесс проходит медленнее и болезненнее. А так как уровень силы у нашей девочки очень высок, сейчас она страшно мучается от боли и переизбытка энергии. Не помогают ни травы, ни уколы. Я уже совершенно отчаялся, но вспомнил отрывок из одной старинной книги. Там не был подробно описан процесс, но имелась картинка с подписью. Мы сейчас попробуем с тобой претворить эту идею в жизнь. Раздевайся.
- К-как «раздевайся»? З-зачем? - округлил глаза Виль, совершенно не понимая, что задумал этот сумасшедший.
- Зачем, зачем, раздевайся, говорю! На картинке было изображено, как обнаженный мужчина прижимается к страдающей женщине, очевидно, забирая ее боль себе. Подпись гласила, что «соитие облегчает болезненный процесс обретения крыльев». Мне не знаком термин «соитие», но я думаю, это сближение, соприкосновение кожей.