- Лесса, девочка моя, - вкрадчиво начал лекарь, хитро улыбаясь. – Скажи-ка мне, как ты себя чувствуешь?
Олеся улыбнулась: в новом доме Настас расцвел, заметно омолодившись, и полностью вычеркнул из лексикона слово «госпожа», заменив более ласковыми обращениями. Она сама тоже все больше привязывалась к мужчине, про себя часто именуя отцом, но не решаясь пока произносить это обращение вслух.
- Я бодра и полна энергии, пришлось даже забежать к Варду и отдать ему часть силы, иначе меня распирало изнутри, и я боялась взорваться.
- Да, Вард сказал мне, что сможет зарядить за раз штук пять накопителей. Неплохо, очень неплохо. А еще я заглядывал к Вилберну, последние дни меня очень волновало его состояние. Было впечатление, что парень на грани нервного срыва. Но сейчас… сейчас он светится таким счастьем, что остальным остается лишь завистливо вздыхать! Все показатели в норме, никаких вопросов к психическому здоровью, он полон творческого энтузиазма и мастерит тебе какой-то подарок. – Настас выдержал паузу. – И в связи с этим, у меня один вопрос – как вам удалось добиться такого результата?
Олеся смущенно покраснела:
- Ммм, этот способ я принесла из своего прежнего мира. Близость между мужчиной и женщиной, взаимное наслаждение просто необходимы для обретения внутренней стабильности и удовлетворенности. Здесь же такие отношения дополнительно завязываются на энергетический обмен.
Настас вскочил с кресла и в восторге забегал по комнате:
- Я знал! Я знал! Заметил взаимное улучшение внутреннего состояния еще в тот вечер, когда у тебя крылья резались. Все-таки не зря я про соитие вспомнил и Виля к тебе позвал.
- Соитие? – потрясенно раскрыла глаза Олеся. – Не помню такого.
- Ну, как же. Вилберн прижимался к тебе, гладил там, где просила, вот это и называется соитие.
Несколько секунд девушка пыталась осознать всю глубину местной неосведомленности об интимной стороне жизни, а потом звонко рассмеялась:
- Что вы, соитие – это полноценное соединение мужчины и женщины, а не просто интимные ласки. Мужской орган должен войти в женское лоно, понимаете?
- Ничего себе! Лесса, а ведь я читал разрозненные отрывки из старых книг. Но мне они казались настолько странными, что я не придавал им большого значения, считая извращенным вымыслом. Потрясающе, я в полном восторге!
Настас подскочил к Олесе и заинтересованно спросил:
- Именно этим, полноценным соединением, объясняется ваше с Вилем великолепное здоровье?
Олеся, красная как спелая помидорка, только и смога кивнуть.
- Я должен это увидеть. – твердо заявил лекарь. – Мне необходимо снять все показатели, чтобы сделать научно обоснованные выводы. Ведь этот процесс гораздо эффективнее простой раздачи феромонов фертильным особям. И как хорошо, что у нас в запасе есть Дамьян, с которым соития у тебя пока не было. Можно оценить уровень и скорость изменения начальных данных.
- Боюсь, Настас, вам придется довольствоваться крайними показателями без промежуточных результатов, - справившись с шоком, проговорила Олеся. – Соитие с мужчиной является очень личным процессом, завязанным на яркие чувства к партнеру. Я не готова к зрителям даже ради научных открытий.
Она сурово сдвинула брови, чтобы подчеркнуть категоричность отказа, но увидев искреннюю печаль в родных глазах, смягчилась и внесла разумное предложение:
- Вы можете нацепить на нас какие-нибудь датчики, анализирующие состояние, если обещаете обойтись без аудио- и видеозаписи. А еще подробно поговорить с Вилем, может, он опишет свои ощущения. Мне, честно признаюсь, немного неловко обсуждать произошедшее.
- Конечно-конечно, милая, это прекрасная идея! Попробую что-нибудь придумать. Отдыхай.
Оставшись в одиночестве, Олеся прижала прохладные пальцы к щекам, стараясь унять жар смущения и сладких воспоминаний. Умом она понимала, что просто не сможет раз в неделю отстраненно выпускать алые волны феромонов для Дамьяна, весь процесс казался ей унизительным и неловким. Да и сам парень, что уж таить, запал ей в душу еще при первой встрече. Только его безупречная вежливость и холодная отстраненность мешали сделать первый шаг. В красивых карих глазах Олеся видела странную настороженность, вынуждающую держаться на расстоянии.