- Дан, что-то случилось? – Олеся встревоженно поднялась с кресла и в пару шагов преодолела разделяющее их пространство. – Не томи же, говори, на тебе лица нет!
- Все в порядке, - голос дрогнул, - вы читаете, мне не стоило отвлекать вас, зайду попозже.
Он повернулся к двери, ругая себя и за глупый порыв, и за нерешительность, но был внезапно остановлен теплой женской рукой, дотронувшейся до напряженных мышц предплечья.
- Можно попросить тебя остаться и составить мне компанию за чаем? – легкая волна фермонов спокойствия окутала закаменевшего парня. – Мне одиноко сегодня, и серый дождь за окном навевает безотчетную тоску.
Как отказать ей, когда все его естество жаждет остаться? Когда так велика потребность в незамысловатой заботе и ласке? Всю свою жизнь он боролся с окружающим миром, пытаясь доказать, что является чем-то большим, чем просто источником семени для оплодотворения женских клеток. Когда в одиннадцать лет оказалось, что он фертилен, род матери сразу передал его на воспитание в репродуктивный центр, где основное внимание уделялось здоровому образу жизни и многочисленным исследованиям. Умственное и творческое развитие поощрялось, но не как будущая профессия, а исключительно в рамках идеи формирования полноценных сперматозоидов. Всегда и везде он должен был помнить свое место и главную цель – дать качественный биологический материал. С какой завистью смотрел он на обычных мальчишек, что ходили в школу, играли в игры, дружили и вольны были выбирать специальность, руководствуясь своими талантами и стремлениями. Не висел над ними тяжкий груз изначального предназначения. Ему повезло, новая госпожа подарила ему уникальную возможность проявить себя, заниматься любимым делом. Не унижала презрительными взглядами и кричаще-черными повязками, не избегала, опасаясь коснуться, так почему так тяжело на душе? Что с ним не так?
Олеся с тревогой смотрела на замершего мужчину, всем сердцем чувствуя бурю противоречивых эмоций, захвативших его в жуткий плен, но не знала, как помочь ему. Что сделать, чтобы он доверился ей, расслабился, хоть ненадолго убрал стальные щиты напускного спокойствия и впустил в себя тепло ее искренней симпатии.
Выпущенные феромоны постепенно начали действовать, расслабляя каменные мышцы и разглаживая суровые складки поджатых губ. Олеся заглянула в усталые карие глаза и тихо повторила свое приглашение.
Дамьян, погрузившись в пучину самобичевания, не сразу сообразил, что госпожа уже несколько минут ждет ответ на свой вопрос, не проявляя и тени нетерпения. Он смутился и неловко кивнул, поражаясь, насколько скованным и косноязычным становится в ее присутствии.
Олеся усадила гостя в кресло, ловко сняла с решетки горячий чайник и налила в большие кружки пряный ароматный напиток. Воздух наполнился запахами корицы и гвоздики, а на небольшом столике, как по волшебству, появилась тарелочка с печеньем и сухофруктами.
Устроившись с ногами в соседнем кресле, Олеся обхватила руками пузатую кружку и с удовольствием вдохнула горячий пар:
- Вообще, я люблю сидеть у камина в дождливый день, слушая стук капель по листьям и подоконнику, наблюдая, как струйки воды рисуют на стекле свои причудливые узоры. Посмотри, мир за окном зыбок и размыт, реальны только мы с тобой. Одни среди серой пелены дождя.
Дамьян сделал глоток обжигающе горячего чая и прикрыл глаза, наслаждаясь незнакомым ему доселе чувством домашнего уюта. Плавно и неспешно тек вечерний разговор под треск поленьев и шум дождя, и оказалось, что с госпожой можно просто поговорить обо всем на свете, не просто отчитаться о проделанной работе и получить одобрение, а именно поговорить, как раньше они любили делать с тем же Вилберном.
Неожиданная мысль о друге заставила вздрогнуть и с каким-то даже испугом взглянуть на мешочек, лежащий на коленях. Мысли перескочили на вчерашнюю стычку с Вилем, и все умиротворение вечера разлетелось на осколки: аромат чая приобрел особую острую пряность, свернувшаяся в кресле фигурка госпожи показалась необыкновенно притягательной и желанной, а воздух вокруг будто сгустился, ярко обозначив их изолированность от остальных обитателей дома.