Послышался шум мотора. Все взгляды, как по команде, повернулись к дороге, по которой на мотоцикле ехал сержант.
Пока он тормозил, Мартин внимательно его разглядывал. Сержант был маленький, краснолицый, со светлыми, щеточкой, усами и хитрыми блестящими глазками. Он слез с мотоцикла, взглянул на балкон, где реяло республиканское знамя, вынул из кармана походную зажигалку и раскурил потухший окурок.
— Ребят нашли? — спросил он.
Голос у него был невыразительный, тусклый, а лицо скрыто тонкими завитками дыма. Сигарету он держал в руке.
— Они где-то там, разбежались, — сказал Мартин. — Мне утром говорил сержант с батареи, что за ними должен прийти грузовик. Как видно, не пришел.
Солнце слепило ему глаза, он моргал. Сержант подошел к Мартину и равнодушно стал его обыскивать.
— Ничего нет, — сказал Мартин.
Он стоял тихо, не сводя глаз с сержанта.
— Так. Опусти руки.
Заученно-спокойным жестом Мартин сунул руки в карманы. Все собрались вокруг него, кроме шофера, который все еще сидел за рулем.
— Мои товарищи ушли в восемь, — объяснил Элосеги. — Мы не спали всю ночь. Сержант хотел нас всех увести, но я ушел от них еще на рассвете. Спрятался в лесу…
— Сколько вас было? — спросил сержант.
— Семеро. С сержантом — восемь человек. Все с одной батареи.
— А другие где? Ушли?
— Вероятно. А может, тоже спрятались. Тогда они недалеко.
Сержант нервно теребил кончики усов.
— За мальчишками ты смотрел?
Мартин ответил не сразу. Многие ребята были из Ируна, Фуэнтеррабии и Сан-Себастьяна. У сержанта баскский акцент — может, у него тут дети.
— Нет, — сказал он наконец. — Меня сюда направили года полтора назад учить новобранцев. Из долины я не уезжал.
— Кто смотрел за ребятами?
— Красный Крест назначил сюда учителя, — ответил Мартин. — Черт его знает, куда он делся.
— Говоришь, они разбежались?
— Да, сержант. Я их недавно видел. Они там бегали.
— Куда они пошли?
Мартин взглянул на флюгер, венчавший фронтон интерната.
— На север.
— Надо бы послать патруль, — заметил капрал. — Тут гранат полно, беда может случиться.
— Вот-вот, пойди к лейтенанту, — сказал ему сержант. — А вы, — обратился он к солдатам, — обыщите хорошенько дом. Тут офицеры расположатся, так что готовьте помещение. Идем со мной, — обратился он к Мартину, — надо поговорить.
Он взял Мартина за руку и повел к деревянной скамье возле здания. В нескольких метрах от них из открытого крана текла струйка воды. Сверкающие капли падали на кирпичный тротуар, мигая от солнца, как заплаканные глаза.
Сержант вынул из-за пазухи кожаный кисет и предложил Мартину.
— Закуришь?
— Спасибо.
Мартин протянул ему зажигалку, сержант прикрыл огонек ладонями.
Некоторое время оба молча курили.
— Там убитый мальчик, — резко сказал Мартин. — Я нашел его в лесу утром. — Он обернулся к сержанту и увидел, как у того на лбу вздулись вены.
— Убитый… мальчик? — переспросил сержант.
Мартин стряхнул пепел себе на брюки.
— Да, расстрелянный… ну, казненный, что ли…
Он смотрел сержанту в глаза — искал помощи, — но тот как будто не слышал.
— Ты его знал? — хрипло спросил сержант.
Мартин откинул прядь, упавшую на лоб.
— Да, его Авелем звали. Он тут жил, в усадьбе у тетки, и ходил к эвакуированным детям.
Сержант молчал, тяжело переводя дыхание.
— У меня тут сын, — с трудом проговорил он. — Сантос, Эмилио Сантос.
Он отвернулся и смотрел на горшки герани, словно боялся взглянуть Мартину в лицо.
— Беленький такой, глаза карие, на ноге большой рубец. Хромает немного… Матери открытку прислали из Красного Креста, что он тут, в интернате.
Мартин тщетно пытался вспомнить: беленький, рубец на ноге… Был один хромой, только с темными волосами.
— Нет, не помню, — сказал он. — Но это ничего. Я не всех знал по имени.
— Он из Эйбара, — продолжал сержант. — Сейчас ему одиннадцатый пошел. Когда он из дому сбежал, ему как раз восемь стукнуло. Приятель у него осиротел, они вместе и ушли, братьями назвались.
— В конторе должен быть список. Если хотите, я вам покажу, где учительница его держала.
Он хотел встать, но сержант сидел не шелохнувшись, как пригвожденный.
— Потом узнали мы, будто приятеля того увезли во Францию. Жене написали из Красного Креста, что Эмилио живет в этом интернате. Только дата на открытке стояла старая. Получалось, что ее послали на два месяца раньше прежней. Вот я и думаю, может, он тоже уехал.