Дима Пашечкин был красив своей отрешенностью от всего земного. Он со свойственной всем гениям рассеянностью позволил себя охомутать Нине и убедил себя, что любит невесту.
Такова вполне банальная предыстория.
Итак, влюбившись в Диму Пашечкина, чужого жениха, Оля потеряла покой, сны ее стали тяжелыми. Несколько раз, не владея собой, она срывалась на кокетство, бессознательно заигрывая с Пашечкиным… О, это было невинное кокетство, вполне допустимое – в виде взъерошивания его давно не стриженных волос, шутливых дерзостей, полуобъятий-полуприкосновений и прочего, на что сейчас уже и внимания никто не обратит. Но Нина сразу же напряглась. Серьезные женщины всегда проницательны. И в шутливой, но достаточно жесткой форме оборвала все заигрывания Оли со своим женихом. Она поступила правильно, ибо Дима тоже начинал что-то чувствовать, и теряться, и даже тосковать…
Меж тем дело шло к свадьбе, которую собирались отпраздновать всем коллективом.
Центр всех предпраздничных хлопот размещался на территории Димы.
И получилось так, что за неделю до намеченного мероприятия Оля побывала у жениха дома. Повод был вполне официальный – передать пятилитровую банку маринованных помидоров домашнего приготовления – Олина лепта в дело свадебного торжества. Могла ли бедная девушка предполагать такую судьбу этим помидорам прошлым летом, закатывая их со своей двоюродной теткой на даче в Осташкове! Нет, не могла.
Это был жуткий момент – когда она позвонила в дверь, а Дима заглянул в глазок и сказал: «Сейчас открою». В эти мгновения, когда щелкал железный язычок в замковой щели, он дал себе обещание быть благоразумным…
– О, какие помидоры! Спасибо. – Он смешался. Бедняжка тащила такую тяжелую банку! – Может быть… кофе?
На пыльной холостяцкой кухне в потеках окаменелого жира – скоро, скоро дойдут до нее хозяйственные ручки невесты – Дима вдруг подумал: а что бы было, если бы не существовало в природе интересной женщины Нины? И вдруг отравился этим «бы».
– Тебе с сахаром? – сумел он еще пролепетать, но ни словом более, ибо в следующее мгновение оба непостижимым образом оказались в объятиях друг у друга.
– Да… – едва выдохнула Оля.
И вот они уже почему-то полураздеты, в этом соблазнительном неглиже – на узком платьице из блестящей кожи расстегнуты все пуговицы, и глаз будоражит красное кружево, а концы брючного ремня смотрят в разные стороны… маленькие тайны чужого тела, как-то: родинка под соском, бесцветный шрам давнего аппендицита, короткие волоски, сцепившиеся друг с другом словно в смертной муке… Его горькое сигаретное дыхание и нежный аромат ее цветочных духов…
Еще чуть-чуть – и о большем уже не надо было мечтать, но в последний момент Пашечкин оторвал себя от Оли.
– Нет! Так нельзя! – закричал он, вспомнив о своих обещаниях Нине. Отвергнутая Оля всхлипнула и выбежала вон…
Так ничего и не произошло.
…Но Оля не могла смириться. Она понимала, сколь опасно бороться в открытую с такой серьезной женщиной, как Нина, – ухватистой, жесткой, умной. Поэтому Оля придумала совершенно особый план.
Оставшееся до свадьбы время она шила себе платье. Сама. Из специального выпуска журнала. «Для невест» – назывался журнал.
Вы скажете – безумие, на свадьбе не может быть двух невест, Нина не допустит подобного, вытолкает взашей бедную Олю. Но! Хитрость в том, что платье не было откровенно белым. Его цвет только намекал на торжественную белизну… Оно было нежнейшего голубовато-серебристого оттенка (внутренние створки раковин, хранящих в себе жемчуг, имеют обычно такой мерцающий, радужный оттенок). Покрой платья тоже задумывался не вполне традиционным – оно вышло опасно коротеньким, хотя и очень простых линий… Туфельки-«стрипки» колебались на грани дозволенного, крошечный клатч соблазнительно поблескивал перламутром…
Накануне Оля сделала последний штрих. Она покрасила волосы. Впрочем, «покрасила» – это слишком сильно сказано. Оля едва-едва подсветила свои локоны – для окружающих они остались такими же пепельными, но внимательный глаз заметил бы на изгибах дымчатых волн серебристый, перламутровый блеск. Она – и не она. Придраться совершенно невозможно, равно как и не восхититься.
Словом, разве можно из-за каких-то перламутровых изгибов затевать скандал?
Но легкий прохладный ветерок – предвестник ураганного гула – дохнул в последнюю майскую субботу на публику районного Дворца бракосочетаний, когда в его дверях появилась делегация от конторы программистов.