Испорченное настроение ухудшилось с повторным приходом капитана Жюмо. Тот переминался с ноги на ногу, не зная, с чего начать, и про себя ди Вижен сделал неутешительный вывод.
- Вы, должно быть, задержали циркачей, капитан? Что-то не вижу радости на вашем лице.
- Никак нет, Ваше Священство! Циркачи ушли от преследования где-то у Башни Святого Ведовства!
- Тогда зачем вы ко мне пожаловали? - взорвался командор, привстав с обитого подушками сидения. - Ищите, капитан! Для чего вам чудесные предметы, коими снабжает стражу Орден Мудрости? Мозги, в конце концов! Нет мозгов - есть люди! Устройте облаву, прочешите патрулями город, переверните Лаврац вверх дном! Найдите циркачей до вечера!
- Будет сделано! - вытянулся по струнке капитан. - Разрешите обратиться, Ваше Священство?
- Что ещё?
- Сведения, могущие быть полезными, Ваше Священство! По пути к Башне Святого Ведовства, на перекрёстке, циркачи говорили с молодым монахом. Там циркачи смогли уйти от нас. Неясный разговор был, циркачи с монахом делали странные вещи - то обнимались, как старые знакомые, то не пойми чего вытворяли. Словом, потолковать бы с тем монахом. Узнать, кто, чем дышит. Всевидящее Око образ его запечатлело, показать бы кому, знающему всех монахов местных. Поможете, Ваше Священство?
- Вам дай волю, всех горожан пересажаете, - буркнул ди Вижен. - Хорошо, давно собирался навестить кое-кого.
Под "кое-кем" командор подразумевал Великую Магистрессу Ордена Мудрости. В Лавраце размещалась главная резиденция Ордена, подавляющее большинство монахов, пребывающих в городе, составляли ведуны; кто, как не она, способна узнать возможного пособника нечестивых? К тому же, Великая Магистресса слыла умной, воспитанной, образованной женщиной, общество которой приятно любому мужчине. Командор надеялся, хотя бы она избавит его от плохого расположения духа. Само собой вспомнилось знаменитое изречение мыслителя Виниалия Пухо: "Кто ходит в гости по утрам, поступает мудро". Потом припомнилась мученическая судьба Пухо, опровергавшая данное изречение; движимый стремлением ходить в гости утром, причём без приглашения, он зашёл к знакомому отшельнику, обитавшему в глухом лесу. Случилось, на тот момент отшельник сдавал свою пещеру медведю, забредшему ночью на огонёк людского жилья. Ясное дело, отшельник как раз отлучался в местную деревню за помощью в выселении нежелательного квартиранта, и Виниалий застал дома вовсе не друга. Стоит ли говорить, что более мыслитель никогда не ходил в гости.
- Вы закончили, капитан?
- Так точно, Ваше Священство!
- Так идите, капитан, идите! Выполняйте свою работу!
Не успела закрыться дверь за капитаном, в проём неуверенно протиснулся молоденький безусый стражник.
- Простите за беспокойство, Ваше Священство, - нерешительно начал юноша, - меня зовут Этьен Луссе, я сержант городской стражи. У меня срочное дело.
- Господь мой - скала моя, не оставь меня, да не убоюсь я... - Командор откинулся на спинку резного кресла, устремив взор к потолку. - Неужели мои носильщики, возвращая меня, перепутали местную резиденцию Ордена Карающих с проходным двором? Где слуги?
- Ваше Священство, дело срочное, - смущаясь, продолжал юноша. - Мы поймали человека, поносящего наш город и священнослужителей. Он называет себя Эстебаном Вернье, отшельником.
- Вернье?
Ди Вижен знал Эстебана Вернье понаслышке. Тот жил в окрестностях Лавраца, избрав местом отшельнического подвига дупло самого большого дуба, питался гусеницами, жирными личинками жуков, которых находил там же, на дереве, и подношениями крестьян, почитавших его как блаженного. Сам командор полагал его умалишённым и относился к нему с некоторым подозрением, как и ко всем отшельникам, поскольку не понимал причин, загонявших вполне трудоспособных мужчин далеко от благ общества. Церковь не имела единого мнения об отшельничестве. Одни превозносили его до небес, чествуя отшельников как героев, другие критиковали, справедливо рассудив, что человеку, пребывающему в отдалении от светоча веры, то есть Церкви, невозможно устоять от соблазна неправильной, своевольной трактовки Святого Писания. Таким образом, отшельник становился опасным еретиком, поэтому уважительное отношение к нему невозможно.
Спустя несколько минут ди Вижен лицезрел запертого в камере человека. Вопли его мрачных пророчеств разносились по пустым коридорам подземелий, находившихся под зданием резиденции. Худой, перепачканный сажей, пылью и неизвестно чем ещё, заросший старик напрочь отбивал желание с ним знаться. Прикованный цепью к каменной стене, он сидел, вытянув ноги.