- Ты кто будешь, мил человек? - проскрипел он, больно пнув бывшего послушника по ладони. Виктор ойкнул и повалился носом в пол; руки-то у него были заломлены за спину. Заметивший необычное родимое пятно крысолюд пригляделся, ухмылка обратилась в оскал. - Так-так, кто у нас тут объявился? Костюмчик у тебя, ровно у крестьянина вонючего, да только землёй ты не пахнешь и ручки-то у тебя белые, к тяжёлой работе не приученные. Родинка какая-то интересная... Никак, сам Избранный к нам в гости пожаловал!
Живот у Виктора после избиения скрутило неимоверно. Эликсир ловкости в компании со съеденной пищей просились на волю, устраивая беспорядки в кишечнике. Виктор держался из последних сил, попеременно напрягая и расслабляя мышцы живота. Его лицо меняло цвет, становясь то белым, то зелёным, на лбу обильно выступил пот, на шее вздулись жилы. Он боялся пошевелиться, чтобы не опозориться перед девушкой. Мир вокруг смазался и поплыл, боль разбивалась бушующим прибоем о скалы его гаснущей воли. Пройдёт немного времени, и может случиться непоправимое! Живот опоясывали жгуты острой боли, мешавшие говорить и дышать.
- Вот потеха! - Шапочник пнул человека по рёбрам, перекинув на бок. - Что скажешь, Избранный? Ну? Почему молчишь? - похоже, крысолюд начинал сердиться.
- Прошу меня простить, - на выдохе, чтобы не потревожить изнурённые внутренности, тихонько вымолвил Виктор. - Не могли бы вы... сказать... где здесь отхожее место?..
- Ты надо мной издеваться вздумал? - взъярился крысолюд, отпустив в адрес бывшего послушника отборнейшее ругательство.
Дальше сдерживаться у человека сил не было. Холодея от ужаса при мысли о близком присутствии Агнесс и о возможной неудаче, твердя себе, что "боли нет", он вскочил на ноги, потом выскочил на сцену и устремился за занавес. Он не добежал буквально трёх шагов; сзади на него обрушились волосатые туши грызунов-музыкантов, повалили и обездвижили, заломив конечности назад.
Несгибаемая воля бывшего послушника дала трещину. Ветра, скопившиеся у него в животе, нашли выход. С шипением они ринулись наружу, сметая воздвигнутые волей преграды, точно ураган, вырывающий с корнем деревья. О, как хотелось, чтобы запахло полевыми цветами, жасмином, розами, на крайний случай хотя бы жареным мясом... Увы, увы, увы. Разносимый по залу аромат не походил на благоухание цветов, он был подобен дурманящему запаху чеснока, чем поверг Виктора в изумление.
Удерживавшие человека крысолюды покатились по сцене. Их глазки-бусинки остекленели, в них поселились страх и удивление. Невидимое облако удушливого газа с огромной скоростью распространялось по залу, выкашивая чудовищ не хуже косы бога смерти. Они засыпали там, где были: пьющие - за столами, танцовщицы-официантки - на столах и по пути к оным, крысолюд в фартуке - за стойкой, в окружении сосудов с хмельными напитками. Конвоиры, стоявшие над Агнесс, повалились друг на друга. Последним на ногах оставался Шапочник. Он схватился за горло, хватая зубастой пастью воздух, словно выброшенная на берег хищная рыбина. Кашель сотрясал его тщедушное тельце. Загремел по полу выпавший из ослабевшей руки посох.
- Убийца! - самое невинное, чем обозвал человека крысолюд. - Я ж тебя за... На... В... Будешь у меня... Задуши-ил!...
Непереводимая игра слов, использованная Шапочником для передачи собственного скверного настроения, закончилась его падением. Перед этим действием он закатил пылающие зелёной ненавистью очи и взмахнул руками, будто желал взлететь. Взлететь у него не получилось, зато он эффектно упал на колени, изогнулся дугой, низвергся со сцены и распростёрся на земляном полу, подёргивая воздетыми к потолку четырьмя лапами.
- Оух-х, - вырвался у Виктора вздох облегчения, когда он удостоверился, что дело окончилось лишь пусканием ветров.
Он вылез из-под груды крысолюдских тел, направился к девушке. Она уже поднялась, ошалело таращась на невольно учинённый бывшим послушником геноцид.
- Как это всё? Они что, все умерли?
Виктор спустился со сцены, разминая нывшие мускулы, оценивающе глянул на конвульсивно подрагивающего Шапочника и с жестоким наслаждением пнул его под рёбра. Крысолюд никак не отреагировал, из чего бывший послушник заключил:
- Если не умерли, то в глубокой коме.
- В чём? - не разобралась в термине Агнесс.
- Спят крепко, - объяснил Виктор. - Уходить нам надо. Мало ли, кого нелёгкая принесёт. Но сначала мне необходимо кое-что найти.
Убедившись, что с девушкой всё в порядке, он обыскал Шапочника. Найдя диковинный брелок, он запрыгнул на сцену и подошёл к саркофагу.