– Коста!!!
…в которой были отличные угли.
В этот раз к Наставнику Коста пошел сразу, как его выпустили, после третьей попытки без заиканий принести клятву о молчании.
Он – будет молчать, но кто сказал, что нельзя говорить без слов?
Руку мастеру под нос – со сбитыми костяшками он сунул сразу, и постучал ладонью по горлу – “не могу”.
– Малец?! Дрался?
Коста быстро очистил место на столе, сдвинув все в сторону, выхватил у мастера кисть и на чистом пергаменте тонкими штрихами начал набрасывать – вывеску пекарни, вид с улицы, след на полу, едва уловимые черты мужского лица, дородную вдову, след от шрама на запястье “племянника”, пустой чан на столе…
– Хватит, хватит, хватит, – кисть у него отобрали мягко и Коста понял, что дышит часто с присвистом. – Я понял… понял больше, чем ты думаешь…
Коста боднул головой, постучал ладонью по горлу, и потом впечатал кулак со сбитыми костяшками прямо в рисунок “мужика”. И хотя вдова дала ему “слово”, что мастера не тронут, если Коста принесет клятву и будет молчать – он не верил. Прошлый раз они опоздали, но могут успеть сейчас.
Они потеряли декаду, когда работали на “шестом”, и потом ещё молчали два дня на отдыхе. Только на третий день лед тронулся, и Коста показал Наставнику все, что успел зарисовать в лавке торговца, рассказал про ткани и мешки с солью.
Они ходили туда – почти сразу, но дом был пуст, на двери висел замок, а задний двор чисто выметен и убран. “Съехали” – так сказали соседи, “коли хотите снять лавку надо обращаться в мастерскую ниже по улице”. В мастерской тоже не знали ничего – торговец платил исправно, каждую декаду вперед. " Спугнули" – сплюнул тогда на снег Мастер и пообещал разобраться, но так и не разобрался декаду спустя.
Больше опаздывать Коста был не намерен.
В пекарню они шли вместе – сначала Наставник Хо, расслабленно разминающий пальцы, и за его спиной взъерошенный Коста.
– Иди к себе. Быстро, – властно скомандовала вдова дочери, увидев гостей на пороге. Девчонка бросила тесто и даже не отряхнув руки от муки, убежала. – Мальчик…
– Молчал, – мастер Хо в несколько широких шагов пересек кухню. – Всё сказали руки. Руки – достояние каллиграфа.
Вдова поджала губы, бросив взгляд на Косту и расправила плечи, опершись на стол.
Мастер Хо сделал пять шагов вправо – до одной стены, и потом восемь шагов влево – до другой стены. Потрогал пальцами котелки и сковородки – они зазвенели, зачем то заглянул в чан с водой и жадно глотнул из ковша. Вытер усы, шагнул в столу, и разом высыпал полмешка муки на стол.
Мистрис замерла, замер и Коста, наблюдая, как мастер одним движением сметает лишнюю белую рисовую пыль на пол, откидывает рукав и начинает… рисовать.
Штрих был литым, изящным и цельным, как будто рукой мастера руководила такая же сила, какая отправляет стрелу в полет.
Полукруг.
Коста моргнул дважды – изучая рисунок. Мастер нарисовал простой полукруг.
Вдова чуть осела, выправилась и решительным шагом обошла стол, завернула рукав и… продолжила линию, замкнув круг.
Настолько великолепным и четким был росчерк мастера, настолько дрожащей и неровной – линия мистрис.
Мастер смел муку со стола единым движением, стирая рисунок, и Коста фыркнул, пытаясь не чихнуть.
– Во имя света второго Исхода, сестра, – грустно произнес Наставник Хо.
– Во имя света второго Исхода, – побелевшими губами повторила мистрис, и уже тверже бросила, оборачиваясь на заднюю дверь. – Выходите. Свои.
А той же ночью за ними пришли.
Глава 6. Слово Блау
К ним постучали этой же ночью. Точнее, почти вышибли дверь во флигель, снеся защелку и ввалились в дом.
Разъяренный сир Блау и две тройки клановой охраны, пропахшие морозом, лошадьми и плетениями. Коста спустился, подпоясывая на ходу халат, когда Наставник уже встретил нежданных гостей внизу – совершенно расслабленный, в одних нижних штанах, с голой грудью, не посчитав нужным даже накинуть верхнее. Распущенные седые волосы доходили до талии, но шрамы на спине мастера – белесые перекрестья линий от кнута, которые Коста помнил даже с закрытыми глазами, были видны отчетливо.
– С каких пор, Вэйлиент, ты ловишь беглецов сам? Первых наследников клана теперь отправляют на поимку…
– С тех пор, как род обвиняют в том, что они укрывают беглых, – прорычал сир Блау в ответ. – Обвиняют в помощи чужим рабам, укрывательстве, покушении на чужую собственность, почти воровстве!