Голос в моей голове дрогнул, и в нём впервые прорвалась мука, от которой сжалось даже моё сердце.
Как же это… Грустно.
— Мы — топливо в её ненасытной печи. Мы чувствуем вечный холод вод над нашими головами. Мы слышим шепот течений, которые не можем ощутить. Мы охраняем свою тюрьму и не можем покинуть её. Мы служим тому, что нас убило, и не можем ослушаться. Даже сейчас… даже сейчас её воля тянет нас к тебе, чтобы разорвать… Но пропавшие части не дают это сделать…
Я посмотрел на сотни замерших фигур. Их безмолвие обрело новый, жуткий смысл. Они не были злы… Они находились в вечном рабстве…
— Ты носишь часть Целого. Ты силён, мы чувствуем это. Перчатки… они были утрачены им в давней битве, ещё до того, как безумие поглотило его окончательно. Они не были осквернены тем же, что и основная часть. И потому они… чисты. Они признают тебя. И потому признаём и мы. И мы просим…
Призрак-полководец вытянул руку, и его полупрозрачный палец указал куда-то мне за спину, туда, откуда я пришёл.
— … Освободи нас… Уничтожь доспех, развей его проклятую силу по ветру. Это убьёт и нас… но это будет конец. Или… возьми его. Стань его новым Владыкой. Не рабом, как он… а тем, кто подчинит его себе. Выведи нас отсюда. Только за пределами этой ловушки, только по воле того, в ком живёт его сила и кто разорвет петлю, мы сможем наконец… уснуть. Освободиться…
В «голосе» призрака прозвучала такая бездонная, такая всепоглощающая тоска, такая жажда покоя, что у меня перехватило дыхание. Они нападали не потому, что были злы, а потому, что были рабами!
И теперь мне предлагали сделку.
Очередную, мать её, сделку…
Я медленно выдохнул. Я пришёл сюда за цветком, чтобы спасти деда. Я хотел заполучить доспех, чтобы получить преимущество в бою с Советом. А теперь мне предлагали стать избавителем для легиона заточённых душ.
Это… Тоже преимущество… Будет глупо им не воспользоваться.
— Хорошо, — моё собственное слово прозвучало хрипло и неестественно громко в абсолютной тишине, — Но я не стану ничего разрушать. Я заберу доспех.
Полководец склонил голову. Вся армия призраков сделала то же самое — единое, беззвучное движение благодарности и надежды.
Жалость — опасная штука.
Она затуманивает разум и заставляет совершать глупости. А я уже совершил их выше крыши, в том числе — согласившись на эту авантюру. Но сейчас, глядя на эту армию обречённых душ, я видел не просто трагедию. Я видел… возможность. Огромную, пусть и одноразовую.
— Хорошо, — повторил я, и мой голос прозвучал уже твёрже, без тени сомнения, — Я согласен. Я заберу этот проклятый доспех и выведу вас отсюда. И когда он окажется у меня в руках, за пределами вашей тюрьмы… я разорву эту связь. Я освобожу вас.
По толпе призраков пробежала волна — беззвучный вздох облегчения, сотканный из надежды.
— Но, — я поднял руку, и движение призраков замерло, — При одном условии.
Призрак-полководец застыл, его безликий взгляд был устремлён на меня. В тишине повисло напряжённое ожидание.
— Я не из тех, кто верит в бескорыстие. И вы не просто просите — вы предлагаете сделку. Так вот мои условия — я освобожу вас… после того, как вы выполните для меня одну просьбу. Всего одну. Когда я вас призову — вы придёте. И сделаете то, что я скажу. А после — получите свой покой.
Я видел выгоду сразу в нескольких плоскостях.
Армия неуязвимых, бесшумных призраков, способных на всё, что угодно? Обладающая сильной магией, которую не берёт даже магия пожирателей? Это был козырь, который мог перевернуть любую игру против Совета или любого другого врага!
Но я не был самоубийцей. Я чувствовал полководца и его армию, ощущал их чувства… Просить большего — значило пытаться поработить их снова, и я видел, чем это закончилось для Тёмного Охотника. Не уверен, что попросив их стать моими слугами, они обрадуются… Да, я смогу сбежать отсюда, использовав остатки Эфира, но когда смогу вернуться?
Дед умрёт, время против Совета будет упущено…
А обмануть эту орду… Что они тогда со мной сделают? Нет уж, пока я не понимаю структуру доспеха и того, как он связан с призраками — качать права нет смысла. Быть может, позже, когда разберусь…
А пока — один раз, один шанс, достаточно будет и этого.
Я чувствовал, как древняя воля, скованная в армаде призраков, бьётся против моих слов. Как они пытаются понять мои мысли, прочесть их, осознать, можно ли мне доверять…
А затем полководец медленно склонил голову. Не в согласии, а в размышлении. Он понимал — чувствовал подвох, но видел единственную за тысячелетия настоящую возможность.
— Ты просишь нас снова стать оружием, — прозвучало в моей голове, и в этом «голосе» была бездна усталой горечи.
— Я прошу вас отработать своё освобождение, — жёстко парировал я, — Всего один бой, одно дело. А после — вы станете свободны. Или… — я сделал шаг назад, и мои энергожгуты лениво пошевелились под кожей, готовые в любой миг вырваться наружу и пробить путь к отступлению, — … вы остаётесь здесь. Ждать следующего смельчака, если он вообще появится. Выбор за вами.
Угроза была откровенно циничной. Я знал, что могу вырваться. Это стоило бы мне огромных сил, возможно, травм, и уж точно — срыва всей миссии. Но и они теряли бы всё.
Навсегда.
Мгновение тягостной тишины тянулись и тянулись. Давление древней магии вокруг снова возросло, заставляя заныть зубы. Призраки замерли в ожидании.
И тогда полководец склонил голову уже ниже. Глубоко и почтительно.
— Мы согласны. Один раз — когда призовёшь нас. Мы ответим. Но после — наш долг будет выплачен.
Облегчение, холодное и расчётливое, волной прокатилось по мне. Сделка заключена.
— Тогда наше сотрудничество можно считать начатым, — я кивнул и, не теряя больше времени, шагнул к Цветку Кровавой Луны.
Теперь призраки не мешали. Они расступились, образовав живой (вернее, мёртвый) коридор.
Я прошёл по нему и аккуратно сорвал полупрозрачный, пульсирующий алым бутон. Он был прохладным на ощупь и отдавал в пальцы лёгким, щекочущим разрядом энергии. Я сунул его в герметичный контейнер на поясе.
— Ну что ж, — я повернулся к пирамиде, — Теперь пора забирать мой новый трофей.
Облегчение, холодное и расчётливое, уже готово было затопить меня, но старый инстинкт, выдрессированный годами предательств и ловушек, дёрнулся внутри, как сторожевой пёс.
Слишком просто…
Слишком уж они легко согласились стать разменной монетой. Вампиры, призраки, древние артефакты, Совет, пожиратели, интриги аристократии, бизнес — всегда и везде имелся какой-то был нюанс, подвох, скрытая цена.
Я уже собрался было двинуться к пирамиде, но замер на месте, заставив себя унять нетерпение.
— Один момент, — моё слово прозвучало резко, заставив призрачного полководца замереть, — Прежде чем на что-то подписываться… я хочу знать, что именно я собираюсь забрать. Где доспех и как он храняется?
Тишина вокруг нас сгустилась, стала тягучей, как смола. Безликий взгляд полководца был устремлён на меня, и в нём читалось нечто новое — не усталость, а напряжённая оценка.
— Он не там, где ты думаешь. Не в Сердце Гнева, — наконец, прозвучало в моей голове, и этот «голос» был лишён прежней печали, став почти металлическим, — А там, откуда ты пришёл. В Бездне…
В Бездне? Уж не в том ли провале с чёрным туманом?..
— … И чтобы до него добраться, тебе придётся пройти через Стража.
— Стража? — я приподнял бровь, — Ещё одного, кроме вас?
— Мы — лишь первая линия обороны. Воля доспеха, его… инстинкт самосохранения. Страж — это нечто иное. Когда Хэй ан Лейшоу осознал, во что превратился, он попытался уничтожить броню. И потерпел поражение. Его собственная ярость, умноженная на боль тысяч поглощённых душ, вырвалась из-под его контроля и материализовалась. Она обрела форму. Его последнее творение. Его тень, наделённая всей мощью «Кровавой Брони», но лишённая его угасшего разума. Чистая, необузданная агрессия. Она не спит. Не отдыхает. Она лишь охраняет Доспех, сметая всё на своём пути. Мы не можем приблизиться к ней. Она… пожирает нас, если мы пересекаем черту.