— А вот и ты — тот, кто посмел забраться в мой тайник, — его голос был похож на скрежет каменных плит. Он звучал не в ушах, а прямо в сознании, обходя слух, — Паразит. Ползучий червь, возомнивший, что может украсть силу, которой не в состоянии управлять!
Я силой воли заставил себя выпрямиться под этим давящим взглядом, чувствуя, как энергожгуты под кожей натягиваются, как струны.
— Я пришёл не воровать, — мой собственный голос прозвучал хрипло, но твёрдо, — А за тем, что мне нужно! Чтобы остановить ваш идиотский план!
Лицо Юя снова изменилось — морщины разгладились, и на миг он стал похож на юношу с высокомерным, надменным выражением. Он усмехнулся, и это было похоже на шипение песка, сыплющегося в пропасть.
— Ты? Остановить⁈ — в его голосе прозвучала ледяная насмешка, — Ты лишь искра, пытающаяся потушить пожар вселенной! Ты питаешься отбросами магии, чужими силами, как шакал! Ты думаешь, твои жалкие уловки с Эфиром дают тебе право стоять передо мной?
Он сделал шаг вперёд, и всё Хранилище содрогнулось. Застывшие стихии затрепетали.
— Я укрощал потопы, что сметали цивилизации! Я возводил горы и прокладывал русла рек по своей воле! Я — правитель, архитектор реальности. А ты… ты всего лишь вредитель. И я не стану терпеть присутствие паразита в своём святилище. Я приготовил для тебя ловушку, червь, но теперь вижу, что ты не стоишь даже этого. Я разберусь с тобой прямо сейчас!
Слова Юя ещё висели в воздухе, когда он начал действовать.
Он не стал жестикулировать или произносить заклинания. Он просто взглянул на Цзюня и Вэя.
Воздух вокруг двух вампиров сжался и превратился в жидкий камень. Раздался не хруст, а глухой, влажный хлопок — звук лопнувшего арбуза, умноженный стократно.
Их безупречные тела, секунду назад готовые к бою, были сплющены в кровавые лепёшки, которые тут же поглотила внезапно возникшая под ногами трещина в реальности. Ни крика, ни пепла — только запах свежего мяса и меди, который на секунду перебил запах стихий, и двое бессмертных высшего ранга перестали существовать.
— Охренеть! — дрожащий голос Илоны был полон не столько ужаса, сколько холодного, научного шока от увиденного нарушения всех известных ей магических законов.
Я же не думал — действовал.
Мои энергожгуты вырвались наружу, но не пошли в атаку. Они сплелись перед нами в частокол, впитывая чудовищное давление, которое обрушил на нас Юй следом.
Это было как подставить щит под удар падающей горы. Кости затрещали, я почувствовал, как трещины поползли и по моей Искре. Из носа брызнула горячая струйка крови.
Ну и силища!
— Дед! Помогай! — прохрипел я.
Дмитрий уже двигался. Его тело размылось, превратившись в багровый след. Он атаковал не Юя, а пространство вокруг него, используя свою варг’шадскую скорость и вампирскую магию.
Когти, почерневшие от сгустков запёкшейся крови, рвали не плоть, а самые нити реальности, пытаясь нарушить концентрацию древнего правителя. Из рук деда вырвались жидкие алые кинжалы, которые не летели, а телепортировались, появляясь прямо у груди Юя.
Тот даже не пошевелился. Кинжалы коснулись его потрескавшейся бронзовой кожи и рассыпались в прах, как стеклянные, ударившись о гранит. Он повёл рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи.
Дед отлетел назад, как пушечное ядро, с глухим стуком врезавшись в невидимую стену этого измерения. Я услышал хруст рёбер.
— Илона! — крикнул я, чувствуя, как мои щупальца вот-вот не выдержат.
Моя невеста не растерялась. Её глаза вспыхнули золотым светом, она сложила ладони у висков, и я почувствовал, как её ментальный щит — невидимый, но прочнейший, усиленный Эфиром — накрыл нас волной.
Это была не грубая сила, а тончайшая паутина, сплетённая из воли и разума. Она не блокировала атаку, а перенаправляла её, заставляя энергию Юя скользить мимо, как воду по стеклу. Одновременно Илона попыталась ударить по его сознанию — хаосом, вбросив в его древний разум вихрь случайных образов, воспоминаний, обрывков знаний.
Впервые лицо Юя исказилось. Не от боли, а от раздражения. Его меняющиеся черты на миг застыли в гримасе отвращения.
— Насекомые… — пророкотал он, и его плащ из драконьей шкуры взметнулся.
Чешуйки зашевелились яростнее, и из них вырвались сгустки чистой стихии — комья раскалённой земли, ледяные иглы, водяные бритвы.
И в этот момент я отпустил сдерживаемый Эфир.
Высвободил всё, что накопил в Туманном архипелаге и только что поглотил от духов рек. Изумрудные щупальца рванули вперёд, превратились в воронку, которая принялась заглатывать летящие стихии — и атаковать Юя в ответ.
Наши силы столкнулись с оглушительным грохотом, превратившись в водоворот энергии, удерживаемой с двух сторон.
Давил он — давил и я…
Это было как пытаться выпить океан. Каждая частица раскалённого камня обжигала мою сущность, каждый ледяной осколок впивался в сознание. Я чувствовал, как моя Искра раскаляется докрасна, перерабатывая чужеродную мощь — но её было слишком много.
Я пожирал, но Юй был неиссякаем!
Он был подключён к самому Ядру, он не тратил свою силу — он направлял на нас бесконечный поток энергии, высосанной из миллионов магов! Моя собственная магия таяла на глазах. Я был не источником, а ретранслятором — и прямо сейчас мои «провода» плавились от перегрузки.
«Долго я так не продержусь» — промелькнула трезвая, леденящая мысль.
Идея о Броне Гнева, о легионе призраков, стала навязчивой — это был наш козырь против Ур-Намму, но… Неужели придётся разыгрывать его здесь и сейчас⁈
Рискнуть всем? Призраки могли быть поглощены стихиями, а Броня — попытаться подчинить меня…
Я уже мысленно нащупывал связь с проклятой курткой, готовый отдать приказ — как ситуация изменилась.
Дед, поднявшись после смертельного удара, не зарычал и не бросился в новую атаку. Он выпрямился. И с него словно слетела вся его привычная личина — вечно насмешливого старика.
Его глаза, обычно полные едкого цинизма, стали пустыми и глубокими, как колодцы. От него повеяло не яростью, а холодной, безвозрастной мощью, которую я чувствовал от него лишь краем сознания, когда он надевал Броню.
— Хватит, — произнёс Дмитрий, и его голос приобрёл металлический, оттенок. Он звучал так, будто говорили тысячи голосов одновременно — голосов всех, кто был Варг’Шадом за свои долгие века до него, — Ты играешь с детьми, архитектор. Пора вспомнить, как разговаривать со взрослыми.
Юй Великий медленно, впервые за всю схватку, повернул голову в его сторону. Его меняющееся лицо выразило интерес.
Слова деда прозвучали не как угроза, а как констатация факта. И в них была такая мощь, что даже вечный гул Хранилища на мгновение стих! Юй Великий перестал смотреть на нас как на насекомых. Его меняющееся лицо застыло в выражении холодного, настороженного интереса.
А потом с Дмитрием начало происходить нечто, от чего даже у меня кровь в жилах превратилась в лёд.
Он не просто изменился. Он вырос! Его привычный силуэт начал неестественно увеличиваться, кости хрустели и удлинялись. Кожа почернела и покрылась грубой, потрескавшейся коркой, напоминающей вулканическую породу. Из трещин сочился багровый свет, и тот самый сладковато-гнилостный запах, что витал в Туманном архипелаге, ударил в ноздри — запах «Кровавой Брони Гнева».
Но она же была на мне, и…
«Ооо… Вот как…» — промелькнула у меня догадка — «Броня не просто дала ему силу тогда, в Шанхае. Она изменила его! Дала ему ключ к его же собственной, дремлющей крови Варг’Шада!».
На туловище деда один за другим начали появляться рты. Прорези на груди, на плечах разошлись, обнажив острые зубы и алые, немигающие глаза. Это уже был не мой дед.
Это было само воплощение Гнева… Демон, рождённый из ярости древнего вампира и усиленный проклятием древнего артефакта.
Дмитрий не стал кричать. Он издал звук, похожий на скрежет ломающихся металлических балок, и рванул вперёд. Его движение было не таким быстрым, как у вампира, но неумолимым — словно сход лавины.