Микро-дракончик стремительно перепорхнул на протянутую руку Маши и устроился на её запястье, как живой браслет, издавая тихое, похожее на мурлыканье урчание.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом города за спиной.
Мои друзья смотрели то на подарки, то на меня, и в их глазах читался шок. Шок от мощи артефактов, от того, насколько всё закрутилось, от осознания, что их старый друг теперь способен на такое.
И сквозь этот шок и показную храброту я отчётливо видел другое.
Страх.
Глубокий, животный страх перед грядущим. Перед Ур-Намму, перед битвой, перед возможной смертью.
Аня первая нарушила молчание, обняв гитару так, словно это был её ребёнок.
— Марк… Это всё… Это невероятно.
— Это ещё не всё, — я протянул им кольца, заряженные Эфиром, — Наденьте, и не снимайте. Вы уже знакомы с Эфиром, так что знаете, что делать. Тут его под завязку, и в случае чего… Сможете защититься. Или атаковать. Или я притяну вас к себе через реальность.
— Всё так серьёзно, да? — нахмурилась Маша.
— Более чем. Нас ждёт схватка с богом из старых легенд, — серьёзно ответил я.
— Но мы… Мы ведь справимся, да? — голос Лисициной дрогнул на последнем слове.
Я посмотрел на них — на Аню, сжимающую свой новый инструмент, на Арсения, чувствующего впервые за долгое время полный контроль, на Машу, на руке которой дремало древнее существо.
И несмотря на страх видел не просто испуганных друзей. Я видел бойцов, с которыми уже не раз сражался плечом к плечу, и которые заслужили моё полное доверие.
Я сделал шаг вперёд и положил руку на плечо Арсению, встретившись взглядом с каждой парой глаз по очереди.
— Всё будет хорошо, — сказал я, и в моём голосе не было ни божественной холодности, ни бравады. Была простая уверенность. Та, что рождается не из иллюзий, а из расчёта и готовности сделать всё необходимое, — Я вас вооружил не для того, чтобы вы погибли. Я сделал это для того, чтобы вы выжили. И мы выживем. Обещаю.
— Сколько пафоса…
— Аня, заткнись! — рассмеялась Илона и обняла подругу, — Пошли, посидим внутри. Неужели вам не хочется услышать, что произошло после нашего бегства из столицы?
— О-о-о, вы даже не представляете! — ухмыльнулась Лисицына, — Мы столько теорий построили! Вот Маша, например, считала что вы двое в этом путешествии заведёте себе по гарему и…
— Аня!
— Ну что⁈ Они же вернулись! Ладно-ладно, златовласка, я просто шучу! Ай! Присмири своего зверя!
Глава 21
Взгляд идущего на смерть. Часть 1
1 февраля 2036 года. Ур-Намму.
Тишина моего святилища была обманчивой.
Она не была отсутствием звука — она была его противоположностью, сгустком неслышимого гула, вибрацией, что пронизывала камень, воздух и саму ткань мироздания.
Я восседал в её эпицентре, и мой разум, холодный и безграничный, как межзвёздная пустота, наконец обрёл долгожданную ясность.
Он знает.
Мысль эта не была тревожной. Она была… удовлетворяющей.
Марк. Маркелий А’стар. Осколок иного мироздания, занесённый сюда волей слепого случая распознал мой замысел. Понял, что «Жатва» — не цель, а средство. Топливо для великого Исхода.
Разумеется, он распознал.
Ведь в глубине его существа, под наслоениями человеческих воспоминаний и амбиций, дремлет та же истина, что направляла и меня. Эта реальность — пыльная, тесная кладовка. И мы, запертые здесь, жаждем снова выйти в просторы настоящего бытия.
Он тоже понял бы это, если бы пошёл иным путём… Но сейчас уже поздно…
Мои «братья»… Ментухотеп, поглощённый своими песчаными снами о вечном… Юй, вообразивший себя архитектором этого жалкого мирка. Они никогда не понимали главного.
Квантовый тоннель, проход сквозь барьеры миров, мог выдержать лишь одного. Силы, что мы должны были высосать из этого скопища двуногих Искр, хватит лишь на одного путника…
Чтобы ушли двое, кому-то третьему пришлось бы остаться, растворить свою сущность, своё Ядро, в энергии тоннеля, став для уходящих живым щитом и опорой.
Цементом, скрепляющим хрупкие стены разлома.
И кто из нас, бессмертных, согласился бы на такое? Пожертвовать вечностью, чтобы твой «брат» продолжил путь?
От этой мысли я почувствовал то, что люди называли «весёлостью».
Мы не эти примитивные создания — с их порочной, иррациональной тягой к самопожертвованию. Мы творцы. Каждый из нас — единственная и неповторимая вселенная. Мысли о подобной жертве были столь же абсурдны, как если бы одна звезда добровольно согласилась погаснуть, чтобы другая горела чуть ярче.
И потому всё сложилось… идеально.
Ментухотеп пал первым, и его сила, его изначальная субстанция, перетекла ко мне. Юй в своём высокомерии возомнил, что может противостоять буре, что зовётся Марком. И пал, уступив своё Ядро этому… Этой сущности.
Но теперь… Теперь у меня есть всё. Сила Мехунтотепа. И сила Юя, что сейчас бушует в Марке, даже если он этого до конца не осознаёт.
Он станет тем самым «укрепителем». Той жертвой, на которую ни один из нас не согласился бы. Его сущность, подпитанная Ядром Юя, станет идеальным стабилизатором для тоннеля. Он выстоит ровно столько, сколько нужно, чтобы я прошёл. А затем его разорвёт в водовороте межмирового шторма.
Мои «братья» мертвы, но пали не от моей руки. Они сгинули в борьбе с этим дерзким паразитом, избавив меня от необходимости осквернять себя братоубийством.
Поистине, я не мог придумать более изящного решения.
Воздух в святилище зазвенел иначе — не тревожным предупреждением, а нетерпеливым ожиданием. Энергия, которую я столетиями копил и фильтровал, гудела на новой, предельной ноте. Магические артерии планеты, сходящиеся под Москвой, напряглись, готовые разорваться по моей воле.
Время размышлений закончилось. Пора было действовать.
Марк.
Холодный расчёт, сковывающий моё сознание последние недели, треснул, как стекло под снайперской пулей.
Не из-за страха — из-за яростного, почти ликующего «Я ЗНАЛ!»
Сигнал поступил не через приборы, не через рации. Он ударил меня прямо в грудь, в то самое Ядро, что пылало внутри меня украденной силой Юя. Резкий, визгливый всплеск чужеродной энергии, от которого заныли зубы и на мгновение затуманилось зрение.
— Марк! — Илона вцепилась пальцами в подлокотник своего кресла, её глаза были прикованы к лобовому стеклу.
— Вижу.
Мой АВИ, «Ласточка», нарезал круги над безлюдным центром Москвы, и внизу разворачивалась картина, которую я и ожидал…
Но масштаб которой всё равно впечатлял.
Замоскворечье не просто изменилось — оно было переписано. Словно гигантская невидимая рука взяла район и смяла его, как лист бумаги.
Здания рушились и плыли. Каменные фасады стекали вниз расплавленным воском, обнажая структуры из сияющего перламутра и чёрного, поглощающего свет обсидиана.
Улицы проваливались в бездонные колодцы, из которых вырывались всполохи лиловых молний. Воздух над районом колыхался настолько сильным маревом, искажая очертания окружающего мира…
Я кожей чувствовал, как знакомые законы магии изгибаются, ломаются, заменяясь на безумные, хаотичные правила нового, растущего в центре Москвы Урочища.
Одновременно в наушнике взорвалась боевая связь:
— Сектор «Гамма», улица Большая Ордынка! Прорыв! Твари повсюду!
— Щиты на набережной не держат! Повторяю, щиты… А-а-а-а-аргх!
— Это «Сигма». Наши ритуалы подавления… они не работают! Реальность слишком нестабильна!
— «Витязи» несут потери! Их броня… она плавится!
— Мы отступаем, отступаем!
Я уже видел это своими глазами.