Мы прошли по освещённой гирляндами аллее, продолжая болтать о всяких пустяках, и когда свернули к пешеходному переходу, я вновь заметил мужчину в синей шапке и чёрной куртке.
Да, теперь никаких сомнений — меня «пасут».
Конечно, это мог быть просто вор. Несмотря на всю «цивилизованность» этого мира, нарваться на карманника даже в центральных районах столицы было делом не то чтобы необычным. А уж на окраинах и вовсе процветал грабёж. Не говоря уже о попытках рэкета, одна из которых поспособствовала моему становлению как бизнесмена, ха-ха!
Однако воры обычно сторонники «короткого» контакта, и у синешапочника он был на катке — но у меня ничего не украли.
Значит, это именно слежка. Но чья? Инквизиция? Вряд ли, после первых профанов Юсупов либо отстал от меня, либо приставил более опытных людей, а этот мужик явно не из таких.
Человек Толика Хрусталёва, о котором я уже успел забыть? Вполне возможно.
Подляна от Львова? Сергей давненько не огрызался, так что вряд ли…
Загадочный парень, который натравил на меня гопников с нелепыми речами о чужих невестах? После того случая я увидел жениха Маши и понял, что он такой фигнёй заморачиваться точно бы не стал.
Но после вчерашнего я думал, что этот человек никак не связан со всеми этими людьми…
Хм, надо же… Это даже в чём-то забавно — сколько заинтересованных во мне лиц я нажил всего за три месяца!
Мы снова свернули, и пройдя десяток шагов по заснеженной мостовой, остановились у скромной вывески «Лавка Петрова».
— Спасибо что проводил, — Илона поцеловала меня и быстро спрятала лицо за шарфом, — Вечером увидимся?
— Да, я напишу около восьми.
— Договорились.
Я придержал звкнувшую колокольчиком дверь, и рыжая скрылась в лавке, подмигнув мне на прощание.
Но стоило ей скрыться, как я спрятал улыбку. Подняв воротник утеплённой кожаной куртки, быстрым шагом направился вниз по улице, и сразу вызвал Мунина. Ворон взял привычку время от времени сопровождать меня в городе.
Так было и вчера, и я, каюсь, даже корил себя за это. Куда больше пользы от пернатого было бы, если бы он наблюдал за квартирой…
Но никогда ведь не знаешь, где поскользнёшься.
Зато сейчас Мунин был очень кстати.
Я остановился у небольшого ресторанчика. Зрение привычно подёрнулось рябью, и вскоре, подчиняясь моим приказам, ворон обнаружил искомого человека.
Всё тот же мужчина стоял на перекрёстке, в паре кварталов от меня — в той стороне, куда я и направлялся — по пути к Музею Меценатов.
Вид у мужика был обычный — он ничем не выделялся, и старательно делал вид, что заинтересованно разглядывает уличный лоток со сверкающими новогодними сувенирами.
Эх, как бы сейчас пригодилась улучшенная версия магической реальности, разработку которой я вёл на основе кривых наработок Рудного!
Вот уж с чем точно не стоило тормозить! Идеи, как можно применить это необычное колдовство, захватили мой разум посильнее мыслеклещей с планеты Калагар!
То, что у придурка-пятикурсника вышло случайно, могло стать прорывным открытием для всего колдовского мира, и было лишь вопросом времени, когда кто-то из российских (или зарубежных) колдунов придумает что-то подобное.
Пока таких разработок не было — я прошерстил сеть в поисках хоть какой-то информации, но ничего не нашёл, так что все карты были у меня в руках!
И я ими воспользовался — в тот день, когда вернул дневник Белецкой.
В качестве награды я попросил её поделиться сложной системой заклинаний, с помощью которой она «сливала» в артефакт свои эмоциональные состояния.
Елена Анатольевна удивилась этому — в её понимании подобная награда была не слишком ценной. Но отказывать не стала — и объяснила, что к чему.
Стало быстро понятно, почему у Рудного не получилось то, что он задумывал.
Чтобы записывать свои эмоции в артефакт, сначала нужно было создать как бы слепок своей энергоструктуры (который жрал прорву энергии), и лишь затем привязать к нему эмоции.
Пятикурсник-некромант не настолько хорошо знал магию, чтобы понять это, потому и не понял, что и как у него получилось. Но используемые им заклинания воздействия на нейроны помогли создать устойчивого осязаемого фантома. Который, к тому же, и сам умел проявлять записанные в него эмоции!
Именно поэтому призрак Белецкой материализовался у Рудного! По сути это был энергетический конструкт с заданными параметрами, который воздействовал на нейроны человека и заставлял его ощущать всё происходящее как в реальность! А смешанное заклинание Рудного и Белецкой сделало фантома видимым не только для активатора колдовства, но и для стороннего наблюдателя, вроде меня.