А затем быстрым шагом направился к выходу со стадиона.
Добежав до ближайшей кафешки (прикрытие что надо!) я заперся в туалете — и вовремя! Личина вещего спала, едва я задвинул щеколду. Выдохнув, я переоделся в свои вещи, залечил пробитое ледяной иглой вратаря стихийников плечо, использовав один из кристаллов с целительной энергией, запихал спортивную форму в сумку и выбрался наружу через небольшое окно, чтобы не попасть на какую-нибудь камеру видеонаблюдения.
Затем набрал отцу, дождался его на заполненной парковке и забрал кольцо с Бунгамой.
— Ну что, как тебе игра? — спросил я его.
— Не думал, что в элитной академии аристократы так любят бить друг другу рожи, — хмыкнул Григорий, — Прям звери какие-то!
— А я тебе говорил, — посмеялся я.
— Поздравляю с победой.
— Спасибо.
Отец снова хмыкнул, и ничего не сказал — ни по поводу моего отсутствия на игре, ни того, что моё наспех заплечённое плечо двигалось слегка неестественно. Я заметил, как опытный вояка обратил на это внимание.
Что ж, полагаю, Григорий мог догадаться, что это я был на поле — но ценил, что он не стал углубляться в эту тему.
— Едем домой? — спросил отец, — Отметим твою… Вашу победу?
— Едем, — согласился я, — Только насчёт отмечания я пас. Через три часа у меня поезд в Питер.
— Ах да, я и забыл что ты едешь к своей рыжей, — кивнул Григорий, — Не терпится начать каникулы?
— Можно сказать и так.
Он понимающе усмехнулся.
— Хоть познакомил бы нас…
— Как вернёмся — обязательно.
Пока мы ехали, мне написала вся команда. Ребята спрашивали, видел ли я, как они разделали стихийников, подкалывали, что теперь меня отправят на скамейку запасных — но я ничуть не обижался. Друзья были воодушевлены победой, и я их понимал.
Сам чувствовал моральное удовлетворение — даже безотносительно Эфира.
Последним написал Вещий.
«Как всё прошло?» — осторожно поинтересовался он.
«Блестяще! Смотрел трансляцию?»
«Да я не о том…»
«Всё в порядке, Олег, не переживай. Если бы кто-то что-то заметил — мы бы сейчас не говорили, хехе!»
«Ладно…»
«Давай не поднимать эту тему, „во избежание“, лады?»
«Ок»
«Я отправлю тебе форму с посыльным сегодня, как доберусь до дома. Увидимся!»
«Бывай, Апостол»
Отключившись, я написал Илоне и поделился хорошими новостями. Подруга обрадовалась (моему скорому приезду куда сильнее, чем нашей победе), в очередной раз напомнила адрес отеля, и сказала, что как раз едет на встречу с торговцем редкостями.
Оказавшись дома, я проверил собранные накануне вещи. Много всего брать с собой не стал — только большую спортивную сумку, в которую уложил пару комплектов вещей, свой доработанный «бронированный» костюм, запас энергокристаллов, пустых и полных, небольшой алхимический набор, пару самодельных запасных амулетов.
Основные из них была на мне, как и кольцо с Бунгамой (заснувшей после сегодняшних «трудов» на неопределённый срок), как и перчатка Вальтера. Хвала Эфиру, у неё была одна любопытная особенность — никакие сканеры, ни магические, ни технические, не определяли её как артефакт!
Лишь я своим магическим зрением мог понять, что это такое!
Так что можно было спокойно пересекать любые границы и избегать любых (ну почти) проверок. По крайней мере тех, которые стандартизированы.
Ну и разумеется — амулет с Эфиром. Была мысль оставить его в банковской ячейке, где хранилась книга Пржевальского, но… Оставлять без присмотра такую ценную вещь… Нет, на такое я не пойду!
Подумав об этом, я вспомнил ещё кое что, и вызвал Мунина.
Ворон прилетел через пару минут — снова ошивался где-то поблизости со своей стаей. Сев на подоконник, он громко каркнул и мгновенно схарчил один из последних кристаллов с проклятиями, которые у меня были.
— С-КАР-сибо!
— Да на здоровье, — я погладил его по крылу, — Слушай, мне надо будет уехать на какое-то время. Это довольно далеко, и я не знаю наверняка — но возможно, твоя помощь была бы нелишней. Полетишь со мной?
— КАР-нечно!
— Чудно. Сам отыщешь Петербург?
— Кар!
Это значило «конечно!»
— Я умный!
— Умный, умный… — вздохнул я, — Да и связь у нас уже нормальная. Найдёшь меня, если позову?
— Кар!
— Ну значит договорились.
Мунин клюнул меня в палец, хлопнул крыльями — и был таков.
Я же сел на кровать и задумался.
Итак, какой у меня план?