— Когда ты уже закончишь таскать сюда каждого клиента? — сварливо осведомился алхимик, удостоив меня лишь беглым взглядом, — Они мне мешают! Для них есть помещения второго этажа, в лаборатории посторонним делать нечего!
Сказав это, он бросил щепотку какого-то порошка в дымящуюся колбу, и оттуда вырвался настоящий фейрверк, едва не спалив алхимику брови.
— Меня зовут Марк Апостолов. Рад знакомству, — решив не испытывать терпение этого ворчливого старика, представился я.
— Да-да, отлично! — отмахнулся от меня Буковицкий, увидимся на процедурах!
Мы с профессором покинули башню алхимика и направились в холл.
— Ингат не очень любит общаться с людьми, — произнёс Геллерштейн, — Впрочем, не могу осуждать его. В таком возрасте обычно хочется покоя.
— Ему на вид лет шестьдесят всего.
— Сто десять, молодой человек. Сто десять лет.
— Ого!
— Он весьма одарённый алхимик, — хмыкнул директор, явно довольный тем, что смог меня удивить, — И защитил немало исследований по продлению жизни. О, а вот и наши постояльцы!
Мы как раз подошли к кафетерию в холле главного здания. В мягких креслах там сидели двое — молодые парень и девушка.
— У нас пополнение, профессор? — с улыбкой спросил широколицый парень, поднимаясь нам навстречу. Одетый в джинсы и джинсовую куртку, футболку с ярким принтом, с холёным лицом, он напоминал какого-то современного певца.
— Василий, это Марк Апостолов, наш новый пациент. Марк — это Василий Трубецкой.
— Пройдоха, плут, рубаха парень и наследник очень богатого рода, — представился он, пожимая мне руку, — Приехал три дня назад и уже умираю от скуки! Надеюсь, хотя бы ты окажешься живчиком, в отличие от…
Он скосил глаза на пышногрудую черноволосую девушку с «готическим» макияжем, но та даже и не подумала представляться.
— Марго, ты не хочешь… — начал было профессор, но «готка» зло сверкнула глазами.
— Нет!
— Ясно… Что ж, Василий, мы пока вас оставим — побеседуете с Марком позже, после экскурсии?
— Само собой, — ухмыльнулся Трубецкой, и повернулся ко мне, — Ты как, Апостолов, в покер играешь?
— Лучше бы тебе со мной за один стол не садиться, — усмехнулся я в ответ, — Спроси младшего Иловайского, Салтыкова, или младшего Львова. Они, небось, всё ещё на новые штаны не наскребли.
Василий расхохотался и хлопнул меня по плечу.
— Посмотрим, посмотрим!
Мы с профессором пошли в заднюю часть здания, и я, не удержавшись, спросил:
— Что это за нервная мадмуазель?
— Маргарита Рыльская. Единственная наследница очень влиятельного рода. Весьма… требовательная особа. Но с очень сильной теневой магией — которая, к сожалению, слабо стабилизирована. Она здесь не для усиления, а… Скажем так — обуздания.
На лифте мы спустились в подвал, к заключительной, как я понимал, части нашей экскурсии.
Это оказалось одно огромное, высокое помещение, своды которого терялись в темноте, освещаемой множеством рассеянных источников света. Пол был выложен гладкими, идеально отполированными плитами из тёмного камня.
Воздух был чистым, прохладным и сухим, без единого движения. В центре были установлены три массивных металлических конструкции, напоминающих гигантские коконы — или капсулы для сна.
— Это и есть артефакторные барокамеры, — с гордостью произнёс Геллерштейн.
— Впечатляет, — был вынужден признать я.
Каждая барокамера была окружена сложным сплетением магических кристаллов, сияющих мягким светом разных оттенков. Провода, тонкие, как паутина, соединяли кристаллы между собой и с центральным пультом управления, стоявшим на возвышении неподалёку от барокамер.
Этот пульт был настоящим произведением артефакторного искусства — уж я-то понял это сразу! Он представлял собой огромное устройство из полированного металла и светящихся кристаллов, усыпанное бесчисленными кнопками, рычагами и дисплеями. Над пультом парил голографический проектор, отображающий параметры работы каждой барокамеры.
Воздух вокруг слегка вибрировал, ощущалось легкое, почти незаметное мерцание магии. Мои ноздри защекотал запах озона и чего-то еще — металлического, холодного, но в то же время и приятно-терпкого. С потолка свисали сложные механизмы, похожие на гигантские маятники или магические генераторы, медленно и плавно покачивающиеся в такт почти неслышному гулу, исходящему от всего зала.
За пультом стояли двое целителей в белых халатах и что-то негромко обсуждали. Третий же маг помогал выбраться из центральной барокамеры хрупкой девушке в купальнике. Она слегка дрожала. Укутав её одеялом, маг прошёл мимо нас ко входу в раздевалки, поздоровавшись с профессором. Девушка тоже слабо улыбнулась Геллерштейну, посмотрела на меня и тут же отвела взгляд.