Они скрылись в кабинете, а я, наконец, выдохнул.
Фух! Чуть не попался! Хвала Эфиру, Бунгама прикрыла меня, и…
Ква! — Осталось две минуты!
Проклятье!
Стараясь не шуметь, я рванул к лестнице, молясь, чтобы по пути мне не попался охранник. Спустился, вихрем пронёсся по коридору второго этажа и оказался у своей комнаты. Трясущимися руками достал ключ, отпер дверь, ввалился в апартаменты…
И морок спал.
— Успел… — выдохнул я… Блин… Ну и ночка…
Бунгама, сделав своё дело, даже ничего не сказала — просто снова провалилась в спячку, что я понял по исчезнувшему от неё отклику и похолодевшему родовому кольцу.
Я рухнул на кровать в спальне, полежал минут пять, пытаясь собраться с мыслями — и выжидая, не придёт ли кто за мной?
Не пришли.
А Геллерштейн-то с Буковицким неспроста разгуливают по клинике ночью, ох неспроста… И их разговор… Что они, интересно, обсуждали? Уж не свои ли проделки с проклятьями, вытягивающими из пациентов жизнь?
Размышлять над этим можно было долго — но куда интереснее для меня было изучить скачанные с планшета профессора спецификации барокамер — чем я и занялся.
Но через пару часов, досконально проштудировав патент и те самые «правки», которые меня заинтересовали, я понял — ничего запретного тут нет.
Проклятье!
В патенте всё было в соответствии с регламентом Империи, а правки имели чисто техническое направление — позволяли уменьшить расход энергии Источника, к которому были подключены.
Да, энергии эта клиника жрала столько, что хватило бы снабжать небольшой город, но… Никаких следов, никаких намёков на проклятье!
Хотя…
Было кое-что, что царапнуло мне глаз.
Я точно помнил, что Геллерштейн дважды упомянул при нашем первом разговоре, что это он является изобретателем артефактных барокамер. Но вот в патенте рядом с его фамилией стояла ещё одна — Синицын А. Ф…
Беглый поиск по интернету ничего не дал, и я задумался. Неспроста профессор не упомянул о соавторе такого изобретения, ох неспроста!
Могло ли быть так, что этот загадочный Синицын А. Ф. как-то связан с погибшей полгода назад девушкой? Могло ли быть так, что он заигрался с высасывание из неё жизненных сил, и бедняжка погибла? Могло ли быть так, что после этого его турнули из клиники (а то и вовсе сдали властям) — а дело замяли при попустительстве влиятельных покровителей, чтобы не портить репутацию «Тихого места»?
Я достаточно хорошо успел узнать этот мир, и понимал — такое развитие событий вполне вероятно…
Хотя могло быть и наоборот — он мог стать свидетелем того, как его изобретение превратили в проклятый отсасыватель жизни, и попытался воспротивиться этому. И тогда…
Тогда, скорее всего, бедолага давно гниёт на дне Волги.
Я подошёл к окну, и глядя на занимающийся рассвет, прикинул варианты. А затем открыл телефонную книгу и набрал Салтыкова.
Он ответил после второго гудка.
— Марк? — удивился Пётр, — Ты чего так поздно? Или рано? Что-то случилось?
— Ты сам-то чего не спишь?
— Лечу из Австралии. Были кое-какие дела с тамошними аборигенами.
— Ого! Круто!
— Судя по светской беседе, твоей жизни ничего не угрожает?
— Ну… Это как посмотреть.
— Говори.
— Мне нужна помощь. Хочу найти информацию об одном человеке, но… Аккуратно и неофициально.
— А я — человек со связями, так, что-ли?
— Именно, — хмыкнул я, поправляя наушник, — И скажу честно — возможно, мне реально грозит опасность. Только… Отложенная. Не прямо сейчас, но помереть могу.
— Ты в своём репертуаре, как погляжу. Снова какая-то таинственность!
— Да просто пока ни в чём не уверен, поэтому и говорить не могу прямо. А то получится, что поднимаю панику раньше времени.
— Кого тебе надо найти?
В этом весь Пётр — переключается на дело максимально быстро.
— Некий Синицын А. Ф. Соавтор патента артефакторной барокамеры под номером… — Я вгляделся в длинный список цифр и букв, и продиктовал их Салтыкову, — Возможно, работал в «Тихом месте». Но совершенно точно эти барокамеры он создал вместе с директором клиники, Соломоном Геллерштейном. И Пётр…
— Да?
— Мне нужно вообще всё, что ты сможешь о нём найти. Особенно, — я выделил это слово, — загадочные события, суды, скандалы, и всё такое.
— Умеешь заинтриговать…
— И вообще всё, что только можно. И… Побыстрее, пожалуйста. Это действительно вопрос жизни и смерти.
— Апостолов, вот скажи — ты как собираешься за такие услуги расплачиваться потом?