Синицын — худой, с измождённым, заострённым лицом и крючковатым носом, с пронзительно синими глазами и торчащими во все стороны седыми волосами — встал и повернулся ко мне.
— Ты уничтожил… Ты забрал её у меня! — прорычал он, и на его пальцах заплясали огни магии света, — Ты… Ты…
Он трясся, как лист на ветру, я чувствовал клокочущую в нём ярость — но ударить не позволил. Страх как раз накопился — так что я жахнул по магу с такой силой, что у него подкосились ноги, он упал, прижался спиной к только что выросшему в подвале дереву, и спрятал лицо в ладонях.
— Нет-нет-нет! Не надо, пожалуйста!
Я тут же оказался рядом, сорвал с шеи колдуна защитный амулет, затем снял с пальца такой же защитный перстень — и вцепился ему в ключицу стальной хваткой.
А затем начал выкачивать энергию, не забывая продавливать страх и дальше, чтобы он не сообразил, что к чему.
Объём энергии у этого доходяги, честно признать, меня удивил. Кажется, я впервые попытался опустошить кого-то ранга Знатока — и получилось это сделать с трудом.
Спустя несколько минут в его искре почти не осталось энергии и я, смахнув со лба пот, сбавил накал страха — чтобы скулящий Синицын мог хоть как-то соображать.
— Кто… Кто ты такой⁈ — прошептал он.
— Тот, у кого твоё изобретение отнимает жизнь, сволочь, — жёстко ответил я, и тряхнул его, — Артефакторные барокамеры в «Тихом месте»!
— Но я не… Я…
— Давай-ка ты соберёшься, Андрей Фёдорович — и выложишь мне всю структуру своего долбаного проклятья, чтобы я мог от него избавиться. И тогда, может быть, я оставлю тебя в живых! И даже не стану закладывать властям!
К тому моменту, как я произнёс эти слова, голова трещала просто невыносимо — так что пришлось погасить накал управляемого страха до нуля. И это стало заметно сразу.
— Властям⁈ — Синицын хрипло рассмеялся, и попытался сбросить мою руку с плеча, но тут же получил зуботычину.
Его глаза сверкнули, он попытался дотянуться до своей магии — и обнаружил, что её почти не осталось.
Лицо колдуна вытянулось от удивления.
— Но как⁈
— Лучше заткнись, и отвечай на вопросы!
— Да пошёл ты! — он попытался плюнуть мне в лицо, но я уклонился, и снова ударил мужчину в нос.
Он хрустнул, брызнула кровь, но вопреки всему, Синицын только рассмеялся.
— Пошёл ты! Пошёл ты, слышишь! Нихрена я тебе не скажу! Ты уничтожил всё, над чем я работал! Ты отнял у меня… Отнял у меня…
Он зашёлся хриплым кашлем, а я, нахмурившись, отпустил его и отступил.
Можно было, конечно, попробовать пытки… Или вырубить его, восстановиться после эмоциональных ударов, и попытаться снова… Но может, сначала поговорить? Всё равно он «пустой», магией ничего мне сделать не сможет…
Превозмогая вспыхнувшую вновь головную боль, я ощутил, как от колдуна исходят сильные волны сожаления, злости и апатии. Как это вообще сочетается⁈
— Послушай, Андрей Фёдорович, — дождавшись, пока он прокашляется, я присел на корточки рядом с ним, — Твои барокамеры заражают пациентов «Тихого места» частицами проклятий и вытягивают из них жизнь. Из меня — в том числе. Я не хочу умирать, и убивать тебя не хочу. Но если придётся — я выверну тебя наизнанку и вытащу всё, что ты знаешь.
— Ха-ха-ха! — хрипло рассмеялся колдун, и снова облокотился на дерево. Затем повернулся, осмотрел его, и лицо мужчины передёрнула болезненная судорога, — Валяй… Всё равно ты лишил меня смысла жизни…
— Да какого смысла жизни⁈ — фыркнул я, — Отбирать чужую и забирать себе? Вампир недоделанный…
— Я делал это не ради себя!
— Ну да, ну да… И девчонку ту тоже не ради себя убил? Год назад?
— Заткнись! — зарычал Синицын, вскочил на ноги — и получив несильный тычок в грудь, рухнул обратно под дерево, — Заткнись, ты! Не смей даже говорить о ней!
До меня докатились волны такого сожаления, такой сильной боли, что я и сам почувствовал всё это явно — будто это были мои собственные эмоции.
— Почему, Андрей?
— Потому… Что это была моя дочь…
— Та-а-а-ак… — протянул я, охренев от такого поворота событий, — Вижу, не всё я про тебя правильно понял, господин Синицын… Рассказывай.
— Пошёл ты!
— Рассказывай! — рявкнул я, и снова надавил на мужчину страхом — перед глазами тут же заплясали круги…
Проклятье… Ещё пару раз, и я просто вырублюсь… Надо завязывать.
Мой метод не сработал, потому что Синицын молчал — и тогда я надавил на него сочувствием — тёплым и спокойным…