— Прошу, Андрей. Расскажи, что блин с этими барокамерами произошло? Почему погибла твоя дочь? Зачем ты использовал в них проклятья? И как мне от них избавиться? Расскажи. Я пришёл только за этим — чтобы спасти свою жизнь, и… Жизни других пациентов. Если ничего не сделать — все они погибнут, рано или поздно.
На этот раз мои слова, подкреплённые эмоциями, достигли своей цели — Синицын посмотрел на меня совсем по-другому!
— Те артефакты… Барокамеры — изобрёл я. Но так, как работал в клинике, патент официально принадлежал ей, и Геллерштейна, как директора, внесли в список создателей… Но он не имел к ним никакого отношения!
— Об этом я уже догадался. Но скажи мне вот что — он знал, что в твоём изобретении спрятано проклятье?
— Да не было там никакого проклятья! — скрипнул зубами Синицын, — Не было! Барокамеры были сооружены без единого изъяна! Они не были прокляты! Скажу тебе больше, неизвестный юноша — они не только усиливали искры, но и собирали с пациентов все магические негативные эффекты!
— То есть, это не ты подсадил проклятья в барокамеры? — нахмурился я.
Если так — придётся возвращаться в клинику, но на этот раз — с тяжёлой артиллерией в виде инвкизиции. И один Эфир знает, что тогда Юсупов начнёт из меня вытягивать…
— Я.
Ответ снова заставил меня нахмуриться.
— Не понимаю.
Синицын вздохнул, провёл ладонями по лицу.
— За свою разработку я получил привилегию от клиники — возможность бесплатно улучшить энергетику моей дочери, Настеньки… Когда ей исполнится восемнадцать лет. Это случилось чуть больше года назад, и Геллерштейн выполнил своё обещание — принял её вне очереди. Но целителям, как и обычным врачам, запрещено оперировать своих родственников. Так что… Настенькой профессор занимался лично.
Синицын замолчал, и я не стал его торопить.
— Что-то пошло не так… — наконец, произнёс мужчина, и по его щеке скатилась слеза, — Что-то в тот проклятый день пошло не так… И вместо того, чтобы укрепить энергетику Настеньки, Геллерштейн вытянул из неё все жизненные силы… Почти все…
Я молчал, осмысливая услышанное.
— Он убил её… Моя девочка… Моя дочка… — Синицын всхлипнул, — Жизнь из неё ушла так быстро, что я даже не успел вытащить её из этого долбаного артефакта!
Он заплакал, и я, чувствуя его боль — уже не с помощью своих способностей, а простым человеческим состраданием — сел рядом с ним и положил руку на плечо колдуна.
— Мне жаль, Андрей… Мне очень жаль…
— Также сказали и они! — прорычал сквозь всхлипывания мужчина, — Точно также! И знаешь, что они сделали?
Я отрицательно покачал головой.
— Они захотели замять это! Просто… Просто заплатить мне денег и сделать вид, что Настенька была слабой, и потому не выдержала процедуры… Потом Геллерштейн начал что-то мямлить о том, что всё можно списать на неполадки в аппаратуре… А я… Я много что сказал ему в тот день… И это была ошибка. Потому что уже через день меня задержали для допроса… Этот проклятый профессор подключил все свои связи, чтобы выйти сухим из воды. И виноватым сделали меня… Якобы, я допустил ошибку при проектировании барокамер. И вот уже тут к ответу призывают только меня, а Геллерштейн, который так хотел быть соавтором патента — всего лишь свидетель… Потом начали всплывать всё новые и новые лживые доказательства… Дошло до того, что всё выставили так, что это я проводил ту процедуру!
— Проклятье!
— Проклятье, да… — кивнул Синицын, — Я хотел призвать этих сволочей к ответу, нанял лучших адвокатов, но… Связи Геллерштейна всё решили… Делу не дали широкой огласки, чтобы не отвадить от «Тихого места» поток клиентов. Меня тихо и незаметно уволили… Но даже в тюрьму не посадили — видимо, чтобы не разболтал там лишнего. А потом…
— Что потом?
— Потом ко мне послали убийц. Буквально через неделю после того, как отпустили из одиночной камеры.
— Но вы выжили.
— И не просто выжил, — оскалился колдун, — Я обвёл этих уродов вокруг пальца! Провернул всё так, что в моей смерти никто не сомневался! Я затаился и нашёл способ скрыться от поиска даже по крови, даже если бы силовики наняли какого-нибудь проклятого мага кро…
Он осёкся, и посмотрел на меня. Уже совсем другим, настороженным взглядом. Будто осознав, что именно он только что наговорил.
Однако я лишь улыбнулся в ответ.
— Не переживайте. Способ, которым я вас отыскал, никто повторить не сможет.
— Даже не буду спрашивать.
— Вам не интересно?