— Но ведь он знает, что нас связывает дворянское слово. Это будет выглядеть подозрительно, что ты якобы «сдашься» и дашь ему доступ ко мне.
— О нет, — улыбнулся я, — Ничуть. Ведь я сделаю это лишь после того, как расскажу ему о том, что ты «проснулся». А там уже можно будет легко объяснить, что мы перезаключили договор. Хотя бы для того, чтобы я мог привлекать других людей для твоего «возвращения», например. Над конкретикой нужно будет подумать — но уверен, почуяв запах добычи, Юсупов не устоит. А проверять меня он может сколько угодно — я ведь даже ему врать не собираюсь.
На самом деле — ещё как собирался. Но для обхода этой сложности у меня была кое-какая задумка, которую я не собирался раскрывать Салтыкову.
— Звучит… Опасно.
— Именно поэтому нужно как следует подготовиться. Я не собираюсь впускать Юсупова в нашу сеть, или давать ему доступ в лабораторию — в настоящую, по крайней мере.
— Хочешь построить дубликат?
— Именно. Мы перенесём тебя в другое место. А здесь построим полноценную и по-настоящему функционирующую копию. Всё будет работать также, как сейчас, с одним лишь отличием — тебя здесь не будет. Придётся повозиться, конечно — найти новых менталистов, вероятно, воспользоваться Эфиром…
— Хм-м-м…
— А чтобы обезопасить тебя на случай моего провала, — я вздохнул, — Мы построим три таких подставных места. И о том, куда тебя перевезли, Юсупов знать не будет.
— Страшно представить, сколько для этого потребуется денег, — хмыкнул Пётр, — Хотя, признаюсь, я удивлён, насколько рационально ты распоряжаешься моими финансами. Любой другой на твоём месте уже создавал бы тайные счета, потихоньку обирал меня, открывал компании и… Возможно, даже попробовал бы саботировать моё возвращение. Или попробовал бы меня уничтожить, предварительно получив доступ ко всему. Знай, Марк — я ценю это.
Я только фыркнул.
— Пока что денег мне достаточно. А обирать друга — это же ублюдство какое-то. Да и потом, живым и полноценным ты мне куда интереснее, чем твои счета.
— Рад это слышать.
— Однако кое о чём попросить я всё же должен.
— Говори.
— Чтобы всё выглядело правдоподобно, чтобы во всех подставных лабораториях в капсулах лежали твои тела — мне нужен доступ к твоей лаборатории клонов.
Глава 13
Отзвуки прошлого
Из дневника потомка Салтыковых.
14-го дня месяца сентября, года от Рождества Христова 1857. Вечер.
Ночь медленно надвигается — словно чёрный плащ, опускающийся на плечи мира, и мысли мои, подобно птицам в клетке, рвутся наружу — к свету луны, к тайнам звёзд…
Пришла пора записать то, что я знаю. То, что передавалось в нашем роду от отца к сыну, от матери к дочери, начиная со времён, когда земля ещё была молода, а боги говорили с людьми напрямую, лицом к лицу.
Я должен оставить это для тех, кто придёт после меня, если только такие останутся. Ибо время наше — грозное, оно стирает следы древнего, заменяя их машинами, цифрами и сухими теориями.
Но правда остаётся.
Меня зовут Иван Михайлович Салтыков. Я — один из последних носителей древнего имени, восходящего корнями к тем временам, когда даже самые старые предания только начинали рождаться. Мы — Салтыковы. Те, что служат Императору, те, кто владеет землями и торговыми путями.
Но также мы — те, кто помнит.
Те, кто может слышать Эфир.
Это слово, «Эфир», звучит странно на современный лад, но оно древнее любого слова на любом языке. Оно не имеет перевода, потому что его создало само бытие. Это сила, это поток, это живое начало магии, которое пронизывает всё сущее — камни и звёзды, травы и крови, сны и смерть.
Но мало кто о нём знает. И лишь наш род, по божественному завещанию, способен чувствовать его, направлять и понимать. Мы — проводники между мирами, стражи порога, которые знают, как шагнуть за грань реального и вернуться обратно, не потеряв себя.
Потомки мои, я полагаю, что для вас всё это может звучать путано — язык наш постоянно меняется, но я попробую донести свои мысли ясно, чтобы они, даст Бог, направили вас.
Чтобы понять, что есть Эфир и откуда он берётся, нужно вернуться к истокам. К тому времени, когда впервые он проявился в нашем мире. Неизведанно наверняка, как давно он существует — верую, что столько же, сколь существует сам мир, а может и раньше.
Но точно известно, когда об этом упомянулось в записях впервые.
История говорит нам об этом через голос одного из наших величайших предков — Атиллы.
Прим: Изм.фам. за 15 веков:
Салтыков — Салтуков — Салтышев — Салтов — Салтагир — Салтабай — Асалтай — Асати — Астилай — Аталлай — Аттила
Да, именно того Атиллы, о котором поют легенды и который, как полагают историки, был варварским царём степей. Но они ошибаются.
Он был не просто воином. Он был первым из нас (во всяком случае, первым, кто записал то, что узнал, и первым, о ком мы знаем в веренице наших предков), кто услышал зов Эфира.
Его называли Пастырем Бури, Драконом Запада, Посланником Богов. Говорят, что он мог заглянуть в глаза урагана и увидеть там не хаос, а смысл. Что конь его летал так быстро, будто ступал по воздуху, а его войско двигалось не как люди, а как единая воля, сотканная из песка и тени.
В момент смерти отца — великого шамана, чья душа покинула тело не в боли, а в свете, словно пламя, взлетевшее к небесам — Атилле пришло видение: высокая фигура в белом плаще, с лицом, подобным луне, и голосом, звучащим как звенящий металл.
Вот, как сказано об этом в найденных гуннских записях, которые я перелагаю на более понятный русский язык:
«Она сказала мне: Ты будешь носителем Зова. Твой род будет хранить тайну, пока мир снова не станет готов её принять. После этого я стал другим. Я не просто командовал армиями — я слышал их сердца, я знал, когда каждый из моих воинов думает о бегстве или о любви. Я мог вызвать дождь одним взглядом и заставить врага видеть кошмары наяву»
Именно это стало отправной точкой великого похода, в котором Атилла обрёл то, что мы называем Эфиром. С тех пор он течёт в нашей крови. От поколения к поколению. Иногда в виде голоса в голове, иногда как холод в пальцах перед бедой, иногда как внезапное знание, которое невозможно объяснить.
Но всегда — как дар и как проклятие. Ибо тот, кто слышит Эфир, уже никогда не сможет жить, как другие. Он видит слишком много, чувствует слишком глубоко. И мир, закрытый для других, становится для него открытой книгой, исполненной как красоты, так и ужаса.
Вот почему я пишу эти строки. Чтобы оставить след. Чтобы те, кто придёт после, знали: не всё потеряно. Эфир всё ещё здесь. Он ждёт.
Из дневника потомка Салтыковых (продолжение).
Вот строки из его дневника, переписанные поколениями и хранимые в семейном святилище — на пожелтевшем пергаменте, исписанном почерком, что будто бы выцарапан не пером, а когтями самой судьбы:
«Я, Аттила, сын Дуна, сын Урала, сын Перуна, видел сны, коими меня наградил Великий Шёпот. Он звал меня издалека, за тысячи переходов, с севера на юг, с запада на восток. И я пошёл. Мои кони пали от усталости, но я не останавливался. Я знал — там, где ждёт меня зов, будет ключ к силе, о которой не мечтали даже боги»
Эти слова, написанные кровью или чернилами, смешанными с чем-то более темным и древним, стали заветом для всех Салтыковых. Они — сердце нашего рода, стук которого доносится сквозь века.
Именно так Атилла отправился в свой знаменитый «поход за магией». Этот поход, о котором так много спорят учёные, не был простым набегом или поиском новых земель. Это было путешествие за грань известного, за границу человеческого понимания. Его целью было одно из древнейших Урочищ, возникших на Земле — Таримское ущелье, или, на старом наречии — Хар-Натул.