Судя по всему, это была одна из тех построек, о которых Туманоликий рассказывал своему морфу в их первую встречу…
И защищала её сильная магия — которая, впрочем, меня не пугала. В конец-концов — я всегда мог положиться на Эфир, моё магическое зрение и опыт прошлой жизни, недоступный никому из этого мира… Да и потом — храм строили пожиратели, а значит, для таких же, как я!
А значит — для пожирателей предусмотрены скидки, хе-хе!
Что же касается монстров — так этот вопрос меня и вовсе волновал исключительно с одной точки зрения — пришёл сюда за Эфиром, и я его добуду.
Так что кроме чисто «технической» информации мне было интересно послушать и историю «выживания» Хугина в пещерах. И это, если честно, был тихий ужас. Бедолага веками копил энергию, чтобы захватить контроль над каким-то слизнем — и это было его первое тело после того, как хозяин оставил Хугина вмурованным во врата храма.
Правда, долго слизень не прожил — его сожрала какая-то змея, и глаз снова остался не у дел — да ещё и в вонючей толще гнилого болота. Но тут было больше живности — а значит, и больше возможностей.
Хугин пробовал разные варианты — пока не оказался в здоровенной рыбине…
Которую подбила стая напавших на меня «стрекоз», и коллективно полакомилась море…эээ… Болотопродуктами.
Но Хугин не растерялся — оказавшись в желудке одной из стрекоз, смог встроиться в её тело и энергетику — и превратил в своего носителя.
А уже через несколько сотен поколений, заставляя тела носителей мутировать всё сильнее и сильнее, создал того «вожака», которого я грохнул. Хугин признался, что по его расчётам лет через триста при такой же динамике он смог бы изменить дыхательную систему носителя, завязанную на ядовитых парах болота, и покинуть пещеры.
Услышав про ядовитые пары я, само собой, тут же обследовал организм, и вытравил из лёгких действительно скопившийся там яд.
Во время схватки и не заметил…
Короче говоря — мы ещё двое суток бродили по подземельям, пока не стали подниматься всё выше, и выше — и напоролись на несколько световых колодцев.
Рядом с ними обнаружился и дед, хвала Эфиру.
Он сидел у одной из колонн, привалившись к ней спиной, и задумчиво смотрел на падающие лучи света.
Услышав шорох, с которым я пробирался по узкому лазу, он вскочил — а когда увидев, как я выбираюсь из ниши, округлил глаза до состояния старых пятирублёвых монет.
— Охренеть! — выпалил Дмитрий, помогая мне встать — а затем крепко стиснул в объятиях, — Охренеть… Я уж думал ты всё! Двое суток прочёсываю каверны, а ты…
В голосе деда слышалось, одновременно, и раздражение — и радость.
— Рация разбилась при падении, — поморщился я, — А высота была такой, что у меня бы никакой энергии не осталось после взбирания. Решил найти другой подъём.
— И как тебе это удалось⁈ Тут же лабиринт, размером с город!
— Помог кое-кто, — я вытянул на ладони Хугина, и дед с подозрением уставился на глаз.
— Это ещё что за хрень⁈
Пришлось вкратце пересказать ему случившееся — после чего дед долго смеялся.
— Только с тобой могло приключиться подобное! Ну надо же! Хугин, значит?.. И что будешь с ним делать?
— Для начала — наведаюсь в Храм пожирателей, раз уж появилась такая возможность, — пожал я плечами, — Кто знает, когда в следующий раз получится вернуться?
— Очередные развалины…
— Где могут быть полезные для моего выживания знания! Артефакты, заклинания, секреты!
— Да я не против… Только… Не затянется ли наш поход?
— Может быть и так — но оно того стоит.
— Поверю тебе на слово…
— К тому же, с тобой здесь куда безопаснее.
— Что правда, то правда… — дед оскалил клыки, — Есть преимущество в бытии древнего монстра…
Позднее ночью. Поверхность.
Горячий ветер ударил в лицо, когда я, наконец, выбрался из узкого лаза последней пещеры.
Мы очутились на краю Таримской впадины. Несмотря на ночь, воздух здесь был густым, словно расплавленное стекло — каждый вдох обжигал лёгкие, а на языке оставался привкус пепла и чего-то металлического.
Перед нами, насколько хватало взгляда, расстилался пустынный каньон, похожий на живой лабиринт.
Занесённые песком скалы вздымались волнами, но не хаотично — они складывались в узоры, словно чьи-то гигантские пальцы водили по песку, рисуя дорожки, тупики, спирали. Между ними торчали островки чахлого леса — деревья с чёрными, потрескавшимися стволами, ветви которых извивались, как скрюченные пальцы. Их листья (если это вообще были листья) шевелились без ветра.