Копьё пронзило тварь точно в цель. На мгновение воцарилась тишина, а затем…
БАХ!
Тело монстра разорвалось изнутри. Фиолетовые куски плоти разлетелись по поляне, а в воздухе закружился бирюзовый туман — чистый Эфир.
Я еле стоял на ногах, но торжествующе посмотрел на деда:
— Вот что значит выбор. Она выбрала поглотить сородича… и это её погубило. Могла бы просто убежать…
Дед, тяжело дыша, лишь покачал головой:
— Или это было предопределено с самого начала.
Достав игральную кость, я только посмеялся — и принялся начал собирать Эфир.
Улов был богатый…
Глава 12
Храм
Игральная кость в моей ладони пульсировала, переливаясь бирюзовыми всполохами. Эфир — чистый, незамутнённый, мощный (мощнее, чем всё, что я добывал раньше!) — наполнял талисман до краёв.
Я сжал кубик в кулаке, ощущая, как энергия волнами расходится по руке и впитывается в Искру, будто живая. Десятую часть из добытого я сразу же перелил в себя.
— Ну наконец-то.
Губы сами растянулись в ухмылке. После схватки с тварями я не чувствовал усталости — только жгучее возбуждение. Столько Эфира… С таким количеством я мог бы сравнять с землёй пару районов Москвы.
Или спасти их…
И опыт, и интуиция подсказывали, что я УЖЕ добыл нужное количество истинной силы — для убийства Юсупова.
В тот же миг в голову заползла вкрадчивая мысль — «А не вернуться ли обратно?» — но я тут же отогнал её.
Нет.
У меня появился шанс добыть то, о чём даже не смеют мечтать ни правители, ни Туманоликий, ни кто-либо ещё! И упускать этот шанс я совсем не хотел…
— Ты прямо светишься, внук, — Дед стоял в паре шагов. Его раны уже затянулись, когти исчезли, но на лице появилась усталая бледность. Сплюнув, он выудил из кармана пробирку с искусственной кровью и с удовольствием выпил её, — Как фонарь в ночи. Надеюсь, эта победа не сделает нас мишенью для чего-то ещё более мерзкого?
— Если сделает — тем лучше, — Я сунул кость в карман, всё ещё ощущая исходящее от неё тепло Эфира, — Чем больше монстров — тем больше добычи.
— Ты ненасытный сучий потрох, — хрипло рассмеялся дед, — Я тебя, конечно, понимаю, но…
— Но что?
— Знаешь, как говорили в моей молодости? «Жадность фраера сгубила».
Я тоже тихо рассмеялся.
— Не переживай. Теперь у нас есть конкретная защита от любой твари. Даже от Годзиллы, думаю.
— Надеюсь, проверять не придётся.
Хугин в моём кармане дёрнулся. Его голос прозвучал в голове, как шелест ветхих страниц:
— Не стоит оставаться на одном месте долго. Скоро другие создания почуют освободившуюся территорию и придут. И пусть ты уверен в своих силах — помни, Урочище умеет удивлять…
Я кивнул, вспомнив, как те твари из Тобольского Урочища закрутили вокруг меня временной кокон, и как я заколебался из него выбираться. В словах маледикта был смысл, и как бы мне не хотелось подманить ещё монстров — не стоило делать это сразу после тяжёлого боя.
Я бросил последний взгляд на поляну, усеянную обрывками слизистой плоти. Лес вокруг затих, но в этой тишине не было покоя — только затаившееся ожидание. Деревья с их чёрными, скрюченными ветвями казались наблюдателями или… Аудиторами, которые оценивают меня.
— Ты прав, Хугин. Пошли.
17 июня 2032 года. Таримское Урочище.
Пять следующих ночей мы шли через пустоши, где даже воздух казался враждебным. Песок под ногами то превращался в зыбучие топи, то рассыпался, словно пепел. Небо над Урочищем не менялось — после заката всё те же неестественно яркие звёзды, будто кто-то проткнул полотно ночи иглами. Днём — палящее солнце без единого облачка.
А потом мы увидели его.
Храм.
Он возвышался на краю пропасти, будто выросший из самой тьмы. Стены, сложенные из чёрного камня с прожилками серебра, поглощали свет — но при этом от них исходило слабое мерцание, как от тлеющих углей.
— Охренеть… — Дед прищурился и замер.
Я не ответил. Горло внезапно пересохло.
Храм не был похож на обычные руины. Он казался живым. Башни изгибались, как рёбра какого-то колоссального зверя, а между ними тянулись мосты, сплетённые из теней. Над центральным входом висел огромный символ — три переплетённых кольца, вырезанных в камне. Они светились тусклым синим, и при взгляде на них в висках начинала пульсировать боль.
— Это… врата? — спросил я, обращаясь к Хугину.
Глаз в моей руке дрогнул.