— Повелитель… — он понизил голос, но я услышал каждое слово сквозь гул толпы, — Твой сын… Это он подстрекал народ выйти сегодня. И это…
Он замолчал, глядя на меня с опаской.
Я знал, что он хочет сказать.
— … Это отвлекающий манёвр, — закончил я за него. Голос Ур-Намму звучал спокойно, почти лениво, но в нём чувствовалась сталь, — Он готовит что-то. Да?
Капитан кивнул, сжав рукоять меча.
— Он собрал жрецов Энки в Нижнем храме. Говорят, они…
— … пытаются разбудить то, что не должно просыпаться, — я закончил фразу, и капитан вздрогнул.
Он боялся.
Но не толпы.
Не моего сына.
А того, что этот идиот мог выпустить наружу.
Я посмотрел на зиккурат. На его вершину, где горел священный огонь, и произнёс:
— Мне нечего бояться.
В следующий миг земля дрогнула — но не от землетрясения.
От шагов.
Толпа на площади, к которой мы подъезжали, внезапно пришла в движение.
Сперва я подумал, что люди бросились врассыпную, испугавшись моего взгляда. Но нет — они расходились, как вода перед носом корабля. И из этих разрывов хлынули убийцы.
Они появились отовсюду.
Торговец, только что кричавший о неурожае, выхватил из-под плаща кривой нож. Старуха, ещё секунду назад корчившаяся в мнимой немощи, вскинула руки — и из её пальцев вырвались чёрные молнии. Солдат в потрёпанной форме стражи сорвал шлем — и под ним оказалось лицо мага с выжженными на щеках рунами.
Предательство.
Но я — Ур-Намму — не удивился.
Я ждал этого.
Первая атака пришла слева — три копья, заряженных смертельной магией, со свистом рассекли воздух, нацеленные в мою грудь.
Я даже не пошевелился.
Щит.
Воздух передо мной сложился, как бумага, и копья ударили в невидимую преграду. Деревянные древки рассыпались в труху, а бронзовые наконечники расплавились, брызнув жидким металлом в лицо нападающим.
Один из них закричал — но его голос тут же оборвался.
Потому что я сжал пальцы, и его сердце разорвалось в груди.
Толпа взревела.
Те, кто секунду назад притворялся простолюдинами, начали рвать с себя лохмотья — под ними оказались доспехи, татуировки боевых колдунов, амулеты. Они бросились вперёд, но моя стража уже развернулась, закрывая фланги.
Я знал, что им не справиться — потому что среди нападающих есть сильные маги.
Женщина в рваном плаще вскинула руки — и мои воины грохнулись замертво в песок, из их ртов вырвались клубы чёрного дыма.
Старик бросил под ноги слона горсть песка — и он ожила, превращаясь в рой острых, как бритва, насекомых.
А потом земля под нами начала проваливаться.
Я лишь усмехнулся, отпустил поводья, поднял руку — и весь мир взорвался.
Магия вырвалась из меня, как дыхание дракона — серебристо-бирюзовый вихрь, который не просто убивал — он стирал.
Дома вдоль площади вздыбились, как бумажные, и рассыпались в пыль.
Маги, только что готовившие заклятья, испарились — от них остались лишь тени на стенах.
Насекомые из песка превратились в стекло и осыпались дождём осколков.
А земля…
Земля горела.
Когда дым рассеялся, от целого квартала Ура осталась только выжженная пустошь.
Глиняные стены — сплавлены в стеклянные потёки.
Люди — исчезли, будто их и не было.
Даже кровь испарилась.
Тишина.
Только треск пожаров где-то вдалеке.
Мой слон фыркнул и продолжил идти вперёд, будто ничего не произошло.
Процессия двинулась дальше.
Я видел, что капитан моей стражи бледен — но он молчал.
— Теперь ты понимаешь, почему мне нечего бояться?
Зиккурат вздымался перед нами, словно гора. Его террасы, облицованные глазурованным кирпичом цвета бирюзы и лазурита, пылали в лучах заката. Воздух у подножия дрожал от магии — густой и древней.
Моя процессия остановилась у массивных бронзовых ворот, украшенных ликами богов с глазами из чёрного обсидиана. Стража рассыпалась по периметру.
Я сошёл со слона, и в тот же миг тени у подножия зиккурата сдвинулись.
Первый вышел из воздуха.
Без звука, без вспышки — просто материализовался, будто всегда стоял там.
Небхепетра Ментухотеп II, фараон Египта.
Он был высок, словно вытесан из чёрного базальта — кожа темнее ночи, гладкая, будто отполированная тысячами рук. На голове — двойная корона пшент, сплетённая из золота и серебра, но вместо украшений на ней были… глаза. Десятки крошечных, живых глаз, встроенных в металл, следящих за каждым движением вокруг.
Его одеяние — не льняное, как у смертных правителей, а соткано из теней. Они клубились вокруг него, то принимая форму плаща, то рассыпаясь в дым.