— Кто?
— Также, как и в нашем случае… Его собственные дети. Вот только если наши просто боятся, просто хотят свергнуть нас, то…
— Говори!
— Минос сам вложил оружие в руки своих убийц. Он раскрыл наши тайны. Нашу главную тайну…
— Проклятье!
Мой голос ударил в стены зиккурата, как таран. Каменные плиты под ногами треснули, а фрески с изображением богов осыпались, словно испуганные птицы.
Я не мог поверить.
Минос — один из первых, один из сильнейших, один из четырёх, что пришли в этот мир извне — раскрыл тайны? Добровольно?
— Он счёл, что его дети достойны, — Ментухотеп произнёс это с таким холодным спокойствием, будто обсуждал погоду, а не предательство, способное перечеркнуть тысячелетия власти, — Он верил, что кровная связь сильнее инстинкта власти.
Юй Великий хрипло рассмеялся, и его голос напоминал скрип древних жерновов.
— И теперь его кости кормят рыб в Эгейском море.
Эфир внутри меня вскипел.
Секреты.
Те самые, что давали нам силу «из-за грани» — из той тьмы, что лежит за пределами миров. Те, что позволяли возвращаться, даже когда смерть должна была быть окончательной. Те, что позволили нам преодолеть глубины космоса и построить здесь новый мир.
И теперь о них знали.
— Ты уверен? — я повернулся к Ментухотепу, и мои глаза горели, — Он рассказал им всё?
Фараон медленно кивнул.
— Достаточно, чтобы они нашли слабое место.
— А ты? — я резко шагнул к Юю, — Ты тоже болтаешь со своими детьми у очага, как старый дед?
Его лицо исказилось, кожа на щеках порвалась, обнажив на мгновение не плоть, а текучие письмена, выгравированные на самой сути его существа.
— Мои дети давно в земле. Я сам положил их туда — когда они впервые спросили «как».
Тишина.
А потом я взорвался.
Эфир рванул из меня, как буря.
Серебристо-бирюзовые молнии ударили в своды зиккурата, срывая каменные блоки, плавя их в лаву. Пол под ногами взорвался, и трещины побежали к центру зала.
— БЕЗУМЕЦ! — я не кричал. Я рычал, — Он предал нас! Предал всё, что мы строили!
Ментухотеп не шелохнулся. Его тенистый плащ поглотил осколки камней, не дав им долететь.
— Он думал, что контролирует их.
— Он умер! — я вскинул руку, и очередная волна энергии снесла половину колонн, — И теперь они придут за нами! За всеми!
Юй наблюдал за этим, скрестив руки. Его корни-волосы шевелились, будто чувствуя гнев земли.
— Уже идут, — просто сказал он.
Я сжал кулаки.
Гнев выгорал, оставляя после себя холод.
Холод и понимание.
— Значит, война? — спросил Ментухотеп.
Его глаза-украшения раскрылись, все до одного.
— Не война, — ответил я.
— Тогда что?
— Охота? — проскрипел Юй, — Мы найдём каждого, кто знает. И сотрём.
Он хлопнул ладонью по полу, и трещины срослись в мгновение ока.
— А детей… — правитель Ся улыбнулся, и в этой улыбке не было ничего человеческого, — … Им нужно напомнить, почему отцы становятся богами.
Тишина повисла в воздухе, густая, как смола.
Даже фрески на стенах замерли. Даже тени перестали шевелиться.
Они не понимали. Они думали, что ещё можно всё исправить — но это было не так. Секреты уже не являлись таковыми — и загнать джинна обратно в бутылку уже не получится.
Наступил конец эпохи.
Я смотрел на своих… союзников? Нет. На последних, кто ещё помнил каким этот мир был до того, как мы сделали его своим. На тех, кто пришёл извне вместе…
— Четверо, — мои слова упали в тишину, как камни в бездонный колодец, — Всего четверо знали. Теперь знают десятки. Завтра их будут сотни.
Ментухотеп стоял неподвижно, но глаза на его короне моргали — быстро, нервно.
— Убежище, — прошипел он.
— Уже нет, — я повернулся к Юю, — Ты чувствуешь это? Земля дрожит. Реки меняют русло. Даже звёзды… — Я указал вверх, в пролом потолка, где мерцали чужие созвездия, — … они уже не те, что были при нас. Дети Миноса начали движение. И уже не остановятся.
Юй склонил голову, соглашаясь с моими словами.
— Что ты предлагаешь? — спросил он наконец.
Я улыбнулся.
Без радости.
— У меня есть идея. Но она вам не понравится.
Ментухотеп замер.
— Говори.
Я сделал шаг вперёд.
— Мы уходим.
Тишина.
— Ты предлагаешь бежать⁈ — тени фараона вздыбились, как змеи, — От собственных детей? От этих… «Людей»⁈
Юй не закричал. Он засмеялся — низко, хрипло.
— Они уже отравили колодцы в моих городах. Перебили стражу. Сожгли храмы. И ты хочешь просто… уйти?
— Нет, — я поднял руку, и Эфир запел в моих пальцах, — Я хочу начать заново.