Жаба перестала возмущаться, заинтересованно посмотрев по сторона. А я пошёл вдоль постаментов, сгребая с них всё, что только под руку подвернётся, и кидая это Бунгаме.
Предметы вспыхивали, не долетая до жабы, и исчезали в её убежище.
Книги в кожаном переплете с застежками из человеческих зубов. Артефакты — кинжал с рукоятью, обернутой высохшей кожей, небольшое зеркальце в раме из сплавленных костей, шкатулка, источающая тихий стон. Кольца с незнакомыми гербами — вероятно, чужие родовые существа, украденные или выкупленные. Карты с пометками, на которых были обозначены места, о которых я никогда не слышал. Сосуды из тёмного стекла, внутри которых клубился туман — кажется, это были чьи-то души…
Я продолжал идти, и с каждым шагом волосы на затылке шевелились всё сильнее. Здесь было гораздо больше предметов, чем я рассчитывал — десятки, сотни артефактов, разложенных с педантичной аккуратностью. Каждый излучал мощь, каждый мог быть смертельно опасен.
Но, к сожалению, забрать их все я не мог — время было ограничено.
Закинув в хранилище Бунгамы очередную книгу, я почувствовал толчок.
Далекий, но невероятно мощный. Будто кто-то ударил в гигантский колокол, и звуковая волна прокатилась через все слои реальности.
Распутин почувствовал вторжение.
Пора уносить ноги.
Стоило только подумать об этом, как пространство тайника начало рушиться — стены, которых никогда не было, трескались, как тонкий лёд, чёрное стекло пола крошилось под ногами, обнажая пустоту бесконечности.
Я рванул Эфир — остатки своего заклинания, чтобы пробить обратный путь, выскочить по нему из астрального тела и оказаться в реальности.
Воздух вокруг сгустился, сжался, меня рвануло вперёд и вверх…
Но что-то пошло не так.
Уже в полёте, едва стартанув, я ощутил, будто кто-то перерезал невидимую нить.
Дерьмо космочервей!
Эфирный канал, по которому я пришёл, вспыхнул ослепительным фиолетовым светом — и разорвался.
Я не успел даже вскрикнуть.
Боль ударила в грудь, как молот — и меня вышвырнуло в реальность с такой силой, что я кубарем прокатился по земле, прежде чем врезался в ствол старого дуба. Воздух вырвался из лёгких, и я на секунду ослеп от боли.
А когда зрение вернулось, первое, что я увидел — высокий забор из кованого железа, за которым виднелись крыши особняка Юсупова.
— Проклятье… Недалеко же я ушёл… Ладно хоть за пределы поместья удалось убраться…
Но осознав, что произошло, я аж задохнулся.
КАК моё тело оказалось перенесено сюда⁈ Неужели…
Вскочив на ноги, я тут же проверил свой резерв — мгновенно похолодел.
Обычная магия присутствовала — а вот Эфира не было… Что-то случилось с моим заклинанием — оно оказалось разрушено. И, вероятно, чтобы не разорвать связь тела и сознания навсегда, весь хранящийся во мне Эфир предпринял единственное возможное решение для сохранения своего носителя.
Разнёс моё тело на атомы и собрал его в месте, куда вышвырнуло сознание.
— Ну охренеть теперь…
Я провёл рукой по груди, где ещё секунду назад пульсировала истинная сила. Ничего. Ни капли… Хорошо хоть, что в игральной кости осталось довольно много Эфира…
Но размышлять было некогда.
Я понимал, что нужно убираться отсюда — если Распутин прямо сейчас владеет телом Юсупова — он наверняка уже знает о то, что в его тайник кто-то забрался. И если так… Времени у меня немного.
Я развернулся, намереваясь бежать через лес — и застыл.
В трёх шагах от меня стоял морф.
Тот самый ублюдок, который похитил Илону. Который напал на меня под новый год пару лет назад. Который преследовал нас в тайнике Пеля, и тот, с которым мы вместе сражались с грифоном.
Артур — тот, кого Распутин спас в Индии в девяностые годы. Тот, кого он превратил в чудовище…
Его худое тело, закутанное в серый плащ, казалось, колыхалось на ветру, словно дым. Лицо, скрытое в тени капюшона, было неразличимо — только бледный рот, растянутый в улыбке, в которой не было ничего человеческого.
— Здравствуй, Марк… — его голос звучал, как шелест сухих листьев, — Хозяин будет рад твоему визиту…
Я стиснул зубы.
Отлично, Маркелий, просто отлично!
С самого начала всё пошло наперекосяк…
Глава 21
Долгожданная месть
5 июля 2032 года. Москва.
Вокруг царила гнетущая тишина — мёртвая, и… Слишком неестественная…
Даже ветер застыл, словно само пространство сжалось в ожидании кровавого спектакля.