Аня закричала.
Безумно, безнадёжно, пронзительно…
Распутин спокойно вытер кинжал о рукав, затем подошёл к Марку.
— Ну что ж… С долгом разобрались. А теперь пришло время главного блюда…
Он взял Марка за подбородок, приподнял его лицо.
Глаза Туманоликого горели — жёлтые, бездонные.
Голодные.
Как у зверя, учуявшего свежую кровь.
Марк скосил взгляд на тело Арса — на его неподвижную грудь, на перерезанное горло. На Аню, которая билась в истерике — её рыдания разрывали тишину, как нож рвёт плоть. На Машу — она застыла в оцепенении, будто превратилась в одну из тех стёртых статуй, что стояли в нишах.
А потом посмотрел в глаза Распутину.
— Будь ты проклят… Да, я согласен стать твоим учеником.
Распутин улыбнулся.
Хищно, победоносно.
Его губы широко растянулись, обнажая ряды слишком острых зубов.
— Верное решение, мальчик… Тогда начинаем.
Его ладонь впилась в лоб Марка. Пальцы, холодные, как могильный камень, прилипли к коже, будто присоски спрута. Кожа под ними тут же покрылась инеем, побелела, словно мёртвая.
А затем вокруг Марка и Распутина взорвалась энергия — ослепительные фиолетовые молнии, рвущие воздух, чёрные вихри, свивающиеся в спирали. Пол дрожал, стены трескались, из потолка посыпалась штукатурка. Светильники погасли, оставив видимым лишь мерцающее свечение магических потоков, бьющихся в конвульсиях, как сердца двух зверей, сошедшихся в смертельной схватке.
Распутин закрыл глаза, ощущая, как его сущность — древняя, извилистая, как змея — устремляется в тело Марка.
Вместилище.
Идеальное, сильное.
Но через секунду что-то пошло не так.
Из тел Ани, Маши, и даже умершего Арса рванули нити бирюзового света. Они пронзили бушующие вокруг магические потоки, впились в них, растворились…
Как яд, впрыснутый в кровь.
Распутин не успел даже понять, что это такое, не успел среагировать — и ощутил внезапно сопротивление…
Нет, не сопротивление.
Ограждение.
Его душу спеленал не просто барьер — стена, но не из магии, а из… чего-то другого.
Распутин замер. Его сознание — его душа, его сущность — уже разделились, и сил в теле осталось куда меньше, чем раньше.
Туманоликий попытался отдёрнуть руку ото лба Марка — но не смог! Его сущность застряла, будто в паутине, и чем сильнее он рвался, тем плотнее опутывали его невидимые нити.
— Что это⁈ — прорычал Распутин, и его голос заставил разом лопнуть все стёкла в зале. Осколки, сверкая, повисли в воздухе, замерли на мгновение — и рухнули вниз, как дождь из лезвий, — ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ⁈ КАК⁈
Вихрь магии, крутившийся вокруг них с Марком, начал выходить из-под контроля. Фиолетовые молнии бились в стены, оставляя на них чёрные, обугленные шрамы.
И тут Распутин услышал.
Смех.
Тихий, леденящий.
Та часть сознания Туманоликого, которая ещё находилась в теле Юсупова, распахнула веки.
В него своим взглядом впился Марк — но не обычными, серыми глазами.
Теперь они горели бирюзовым светом.
— Добро пожаловать в моё царство, ублюдок.
Глава 23
МР 2.1
Чуть ранее. Фрагменты разрозненных воспоминаний.
Последний разговор Марка с друзьями.
Девочки вышли из пространственного тайника, а я попросил Арса задержаться на пару минут. Воздух пах жасмином и влажной землей, но у меня в горле стоял ком — будто я проглотил раскаленный уголь, и теперь он жёг меня изнутри.
— Арс, я не хотел говорить при всех, но… Мне понадобится твоя помощь, — произнёс я, глядя, как последние отблески заката играют на поверхности озера.
Арс хмыкнул.
— Почему-то я не удивлён. Давай без обиняков — что от меня потребуется? Ты знаешь, я готов на всё.
Я повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза друга:
— Даже умереть?
Тишина. Только ветер шевелил листья деревьев за спиной. Арс нахмурился.
— Ты… это буквально?
Вместо ответа я достал из кармана игральную кость. Она пульсировала в ладони слабым бирюзовым светом.
— Смотри.
На камне у озера сидел попугай — яркий, с перьями цвета пламени. Он был живой, не выдуманный Илоной и не созданный с помощью магии — я притащил его сюда из «птичьего» магазина — специально для этой демонстрации.
И честно говоря, меня коробило то, что приходится просить Арса о таком…
Лёгким движением руки я свернул птице шею. Её тело обмякло, крылья беспомощно распластались по камню.
— Ты что, Марк⁈
— Подожди.
Я на секунду сомкнул пальцы на игральной кости, чувствуя, как Эфир вырывается наружу. Бирюзовые искры метнулись к попугаю, впились в перья. Птица дернулась, захлопала крыльями — и взлетела с пронзительным клёкотом, будто ничего не случилось.