— Я буду связываться с тобой время от времени, — сказал я, чувствуя, как эфирная форма начинает распадаться, — Так же, как сейчас.
Юсупов закатил глаза.
— Только, ради всего святого, не приходи, когда я сплю. Этот шкаф был антиквариатом восемнадцатого века! И стол — тоже. Не хочу разнести весь дом.
Я рассмеялся — и в тот же миг связь оборвалась.
Мир рассыпался на фрагменты, которые сжалась в точку — и я снова оказался в рубке яхты, где за окнами плескались тёмные воды Балтики.
Проведя рукой по лицу, я проверил радар, активировал максимальную защиту и запустил автономную систему на случай появления на нашем курсе других судов — и отправился в каюту.
Илона всё также спала. Её дыхание было ровным, а рыжие (проклятье, никак не привыкну — каштановые!) волосы растрепались по подушке. Я улыбнулся, стянул с себя куртку и рубашку, собираясь лечь рядом, но вдруг…
Краем глаза я срисовал что-то, мелькнувшее за иллюминатором.
Я замер.
Это не птица. И Мунин ещё далеко…
Слишком крупная тень…
Я резко развернулся, пальцы уже сжимали импульс магии — но за стеклом ничего не было. Только тёмное море да редкие звёзды.
«Паранойя?» — подумал я, но ноги уже сами направились к выходу.
Флайбридж встретил меня холодным ветром. Ночь была тихой, только волны шуршали о корпус яхты, а где-то вдали кричала чайка.
И тут я увидел его.
Фигура стояла у кормы — неподвижная, как статуя.
Тёмный плащ развевался на ветру, но под ним — ни очертаний тела, ни лица. Только сгусток тьмы, плотнее, чем сама ночь.
Я замер, готовый к атаке — но незнакомец по прежнему не шевелился.
Опыт долгой (по меркам обычного человека) жизни научил не предпринимать поспешных действий. У меня был Эфир, была Бунгама…
— Кто ты? — мой голос прозвучал резко.
Тишина.
— Советую ответить, пока я не сжёг тебя к @#$!
И тогда фигура медленно повернулась…
Глава 5
Охотник или добыча?
В пятне лунного света, точно в ловушке, стояла высокая фигура в плаще. Ткань неестественно шевелилась — хотя вокруг не было и дуновения ветра — будто живя собственной жизнью, переливаясь, как маслянистая тень.
Руки Охотника, бледные до синевы, с длинными, когтистыми пальцами, медленно сжимались в кулаки. Предплечья украшала вязь шрамов — слишком ровных, слишком глубоких. А лицо… Лицо было застывшей маской — бледной кожей, обтянувшей острый и чуть вытянутый череп. Глубокие синие глаза без зрачков неподвижно уставились в темноту…
Из которой донеслись голоса.
Первый прозвучал низко и глухо, словно доносясь из глубины колодца:
— Он бежал.
Второй ответил ему, шипя, как раскаленный металл в воде:
— Но недалеко. Всё идёт по плану.
Третий добавил без эмоций, ледяным тоном:
— Ты знаешь, что делать.
Охотник не шевелился. Только тень под его капюшоном, казалось, стала гуще, выделяя синеву огромных глаз ещё ярче.
— Найди его, — продолжил первый голос, и слова его обрели вес, давя на сознание, — Найди и приведи к нам. Живым.
— Он будет сопротивляться, — наконец, отозвался Охотник. Его голос звучал хрипло, словно скрип несмазанных механизмов.
На несколько ударов сердца растянулась тишина. Затем раздался треск — будто где-то в темноте ломались кости.
— Живым, — прошипел второй голос, — Иных вариантов быть не может!
Где-то в глубине Охотника что-то дрогнуло. Не страх, не ярость — просто холодная, знакомая пустота. Внутри черепа загудело — нарастающий, давящий звук.
— Если выполнишь задание, — продолжил третий, — Мы отсрочим твоё Слияние. Ещё на год.
Пальцы Охотника разжались.
— Я сделаю это. Во имя Единства.
Второй голос фыркнул:
— Во имя Единства… Но наградой для тебя будет его отсрочка. Как же это по-человечечки… Как… Лицемерно…
— Мне не знаком этот термин, Совет.
Тьма вокруг зашевелилась, сгустилась, будто втягиваясь обратно в небытие. Голоса рассмеялись — и растворились в пустоте.
Я замер, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Лунный свет скользнул по фигуре, когда та повернулась ко мне. Под развевающимся плащом была затянутое чёрной кожей фигура — хрупкая, тонкая, с бледными до синевы, обнажёнными руками, по которым протянулись ровные линии шрамов. Пальцы — что длинные ветки, увенчанные когтями.
Лицо незнакомца было жутковатым — чуть вытянутый череп, обтянутый бледной кожей. И глубокие синие глаза без зрачков.
Не глаза, а двери в пустоту…
О великий Эфир, ну почему всякие злодеи выбирают себе такие мерзкие облики⁈ Почему бы не попробовать сделать что-то красивое и приятное взгляду?