Дверь была заперта на простой механический замок с несложным магическим секретом — насмешка для любого мало-мальски обученного мага. Я приложил ладонь к холодному металлу, послал короткий, сокрушительный импульс — внутри что-то щёлкнуло, и створка бесшумно отъехала, а «секрет» оказался сожран моей Искрой.
Внутри пахло пылью. Одна комната, застеленная циновкой, маленький столик, уставленный дешёвой косметикой и голографическим проектором. Девика стояла спиной ко мне у окна, глядя на вечерний город, и её плечи вздрогнули от звука открывшейся двери. Она обернулась — и на её лице не было ни страха, ни удивления. Только холодная, мгновенная ярость.
— Ты! — её голос прозвучал неестественно низко и резко, без намёка на прежнюю робость, — Идиот! Ослеплённый любопытством щенок! Ты понятия не имеешь, в чьи игры ты…
Она не закончила. Мои энергожгуты выстрелили, обвили её, сдавили, вырвав из груди воздух и парализовав голосовые связки. Девика рухнула на колени, глаза вытаращились, губы беззвучно двигались, пытаясь выкрикнуть угрозу, проклятие, предупреждение.
«Тебя найдут, убьют, тебе конец!» — я почти физически слышал эти слова, застрявшие у неё в горле.
— Мне надоел этот спектакль, — тихо произнёс я, подходя ближе, — Пора посмотреть, кто же на самом деле скрывается за кулисами.
Я опустился перед женщиной на корточки, глядя в её широко раскрытые, полные ненависти глаза. Мои пальцы коснулись её висков.
Холодная кожа… Слишком холодная! Как у её связного, которого я допросил чуть раньше…
Я закрыл глаза, отсекая всё лишнее, и погрузился вглубь.
Те же ощущения — это было не похоже на сканирование живого человека. Не было привычного хаотичного вихря мыслей, эмоций, воспоминаний. Вместо этого — монотонное, ритмичное гудение, словно работающий мотор. И пустота. Глубокая, бездонная пустота, в которой мелькали лишь некоторые частицы и воспоминания Девики, обёрнутые в искусную, идеально сработанную оболочку человеческой энергетики.
Я копнул глубже, игнорируя бутафорскую личность «Девики Мисры», и пошёл по тончайшей, почти невидимой нити, что вела в самый центр этой конструкции. И там… я увидел Его.
Не человека. Не мага. Не пожирателя. Сгусток чужой, древней, подчиненной воли. Дух, прислужник. Бесплотное существо, вселённое в эту ещё тёплую, но уже мёртвую плоть, чтобы управлять ею, как марионеткой.
Девики давно не было. Её тело было просто сосудом, «шкурой», как метко называли это пожиратели, которую использовали для сбора информации, для заманивания в ловушку таких же любопытных, как я.
И этот дух-прислужник сейчас смотрел на меня из её глаз — нечеловеческим, лишённым всякой эмпатии взглядом раба, чья единственная функция — служить и докладывать.
— Нас… легион… — её голос, вернее голос того, что сидело внутри этой изящной оболочки, вырвался хриплым, шипящим шепотом, преодолевая паралич. Звук был похож на скрежет камня по стеклу, — Он… знает… Он уже идёт… Твой конец… мучителен…
Её глаза, широко раскрытые, смотрели на меня не с человеческим страхом, а с холодной, бездушной яростью пойманного зверька, который знает, что хозяин уже рядом. В них плескалась чужая воля, чужая злоба.
— Заткнись, — отрезал я без всяких эмоций.
Мои пальцы впились в её виски уже не для сканирования, а для жёсткого, беспощадного захвата.
Я не стал церемониться с бездушным духом-прислужником. Энергожгуты вонзились в энергетическое поле марионетки, разрывая тонкие нити чужой магии, что удерживали конструкцию, и принялись за «потрошение».
Это было похоже на вскрытие сложного механизма. Вспышки боли, чужие воспоминания, обрывки заученных фраз и реакций — всё это поплыло в обратном порядке, рассыпаясь под напором моей силы.
«Девика» забилась в беззвучных конвульсиях, её тело выгнулось дугой. Воздух затрещал от напряжения, запахло озоном и палёной плотью — не физической, а энергетической.
И среди этого хаоса, среди обломков искусственной личности, я начал выуживать осколки. Настоящие, тусклые, потускневшие, но подлинные воспоминания самой девушки. Без них дух не смог бы так убедительно играть свою роль — нужны были настоящие эмоции, настоящие знания, настоящие страхи, чтобы придать лжи вес.
Мелькали образы: смех над какой-то старой книгой, страх перед первыми раскопками, горящие глаза от неожиданной находки…
И боль. Дикая, всепоглощающая боль от потери чего-то… кого-то… Имя. Вриндаван. Оно всплыло, как клеймо, выжженное на её душе.
Имя махараджи — её создателя, её тюремщика, её убийцы, которое я уже слышал «в памяти» предыдущего духа.