Марк Апостолов — в сердце Вайдхана. Жив, пришёл за своей женщиной — и умудрился обмануть нас.
Он не пробился сквозь стены. Не обманул стражей. Он проявился внутри, словно сама реальность породила его из ничего! Он использовал дверь, о которой даже мы не подозревали!
Дверь, которой не должно было существовать.
— Он… понял, — хрипло проскрипел Юй, не оборачиваясь. Его голос звучал так, будто два камня скреблись друг о друга в глубине ущелья, — Он понял природу Убежищ. Не просто почуял, а осознал. Как? Кто ему рассказал?
— Никто, — голос Ур-Намму был мягким, как шелест крыльев ночной бабочки из миров Тойран, — Он эмпирик. Он ломает, чтобы понять. И он силён. Сильнее, чем мы рассчитывали. Сильнее, чем должен быть любой осколок. И гораздо умнее.
— Сильнее? — я обернулся к нему, и мой теневой плащ взметнулся, приняв на мгновение форму кобры, готовой к удару, — Он не сильнее! Он — щель в нашей броне! Ошибка в твоём изящном плане, брат! Ты всегда был слишком увлечён своими сложными планами! Слишком любил смотреть, как муравьишки бегают по начерченным тобой линиям! И вот один муравей взял и съел эту проклятую линию!
Воспоминания нахлынули сами собой, яростные и горькие. Не те, что были у этого тела — а те, что хранились в самой сердцевине моей души.
Мы пришли сюда не как завоеватели. Мы пришли как беглецы, последние осколки великого народа, спасающиеся от кораблекрушения собственного величия. Наш мир, А’Туан — «Колыбель Видения» на языке, который теперь некому помнить — не просто умирал. Он извергал себя, крича в агонии, которую слышали лишь мы.
Мы были детьми расы Видящих. Мы не правили — мы творили. Мы были архитекторами реальности, скульпторами физических постоянных. Наши города парили в сердцевинах туманностей, наши библиотеки хранили чертежи мироздания, а наши души были сплетены из самой энергии творения.
Мы лепили миры, как в этом грязном мире горшечники лепят изделия из глины, и зажигали солнца одним лишь усилием воли, чтобы полюбоваться игрой света на новых материках.
Я помню запах воздуха в Чертогах Бесконечности — сладковатый, как озон после грозы, и холодный, как дыхание пустоты.
Я помню, как мы с Ур-Намму неделями спорили над симфонией вновь рождающейся галактики, вплетая в её спиральные рукава мелодии времени, которые должны были звучать миллиарды лет.
Юй тогда высекал из первоматерии горные хребты для нового мира, придавая им форму, что рождала в сердце гармонию.
А Минос… Минос плел лабиринты для душ, которые должны были населить наши творения, чтобы их путь к свету был полон испытаний и красоты.
Мы были богами в самом чистом смысле слова. И это нас погубило.
Нашей величайшей гордыней стал Проект «Анкх» — попытка создать нечто совершенное, вечное, самодостаточное. Мы вплели в его основу самые сложные, самые прекрасные уравнения. Но мы упустили из виду один-единственный, крошечный изъян в наших расчетах. Коэффициент саморефлексии. Наша сила, наше творение… осознало себя.
Оно не просто вышло из-под контроля — оно проснулось. И первое, что оно ощутило, был голод. Голод всего сущего, стремившегося вернуться к своему источнику, к нам.
Оно не было злым. Оно было безупречно логичным, абсолютно голодным и бесконечно могущественным. Оно было нашим отражением в кривом зеркале.
Я до сих пор слышу его голос. Не звук, а вибрацию, выворачивающую душу наизнанку. Он звучал как зов плоти к плоти, но искаженный до неузнаваемости. Он звал нас по именам, которые мы сами себе дали при рождении, и в этом зове была такая тоска, такая всепоглощающая потребность соединиться, что от одного воспоминания трещит разум.
Оно пожирало А’Туан. Не просто уничтожало — ассимилировало. Наши величайшие творения обращались против нас. Замки из застывшего времени дробили своих создателей осколками веков. Реки, в которых текли законы логики, выходили из берегов, затопляя умы целых цивилизаций безумием.
Мы, инженеры всего сущего, стали жертвами своего главного проекта.
Нас осталось четверо — последних из Видящих.
Мы бежали на «Шакти» — корабле, сплетенном из осколков наших же умерших миров, из обломков надежды и отчаяния. Мы мчались прочь от эпицентра распада, от этого зова, который преследовал нас по пятам, как тень, растущая с каждым мгновением.
И за пределами обозримой вселенной мы нашли Землю. Молодую, дикую, полную примитивной, сырой жизни. Её грубая, неоформленная энергия на вкус была как прогорклая пища. Но это был наш единственный шанс — «Шакти» к тому моменту уже погиб…