Эта сущность прожигала меня насквозь, холодной, бездушной, древней ненавистью. А ещё от него исходил запах — не просто магии, а чего-то невообразимо древнего… У меня в сознании мелькнули образы: остывшая лава, космическая пыль и пустота, в которой гаснут звёзды…
— Ментухотеп… — произнёс я, узнав древнего пожирателя.
Ну, чему удивляться? За мной пришёл один из Совета…
В следующую секунду пространство между нами взорвалось.
Это не было заклинание в привычном смысле. Это было искажение самой реальности. Пол перед Ментухотепом вздыбился и выстрелил в меня костяными шипами — каждый размером с копьё.
Я не блокировал удар — рванул вперёд и в сторону, и мои энергожгуты, вырвавшись наружу, сплелись в гигантский вращающийся диск. Он врезался в град шипов, кроша их в мелкую, острую пыль, которая тут же впилась в стены, заставив плоть Вайдхана содрогнуться и издать низкий, болезненный стон.
Я не дал Ментухотепу ударить снова.
Моё сознание, обострённое до предела, впилось в пульсирующую плоть вокруг. Я не просил — я брал. Вырвал из крепости громадный сгусток сырой, жизненной силы, превратил его в некротику — и швырнул его в Ментухотепа. Энергия сгустилась в идеальную, сверкающую белую сферу и рванула вперёд, оставляя за собой след из ионизированного воздуха, пахнущего грозой, и разложения — которое уничтожало плоть Вайдхана.
Он даже не пошевелился. Его маска впитала в себя мой мощнейший удар. Без звука, без вспышки. Сфера просто… исчезла, будто её и не было. Но стены вокруг Ментухотепа почернели и осыпались пеплом.
— Детские игры, — прозвучал голос, который я уже слышал в видениях. Он был тихим, как шорох савана по камню, и оглушительно громким одновременно. Странное ощущение… — Ты играешь силой, которую не способен постичь, смертный.
В ответ я лишь оскалился.
Смертный⁈ Думаю, ты сильно удивишься, умник…
Ментухотеп махнул рукой. Небрежно, словно отмахиваясь от назойливой мухи — но этот жест породил бурю. Потолок над нами разверзся, и оттуда хлынула чёрная, вязкая субстанция. Она не была жидкостью или плазмой — это были сгустки чистой энтропии, и всё, к чему они прикасались, рассыпалось в прах.
В нос ударил запах смерти.
Я отшвырнул Илону назад, в относительно безопасный угол помещения, энергожгутом создав вокруг неё купол из чистой силы, насыщенной Эфиром — и влил в невесту ещё немного Эфира, как последний барьер защиты, на всякий случая…
А сам рванул навстречу смертельному потоку…
Я не мог поглотить его — слишком сильной для уровня развития моего тела была эта магия, но… Я мог её перенаправить.
Мои щупальца из силы впились в пол, в стены, в самый потолок — и я стал проводником. Чёрная энтропия ударила в меня, в мою энергосистему, пронзила её вспышкой боли — и прошла сквозь меня в плоть Вайдхана.
Крепость взревела.
Гулкий, животный крик боли вырвался отовсюду сразу. Стены затрещали, пошли глубокими трещинами, из которых хлынула ярко-алая, почти кипящая жидкость. Пол под ногами Ментухотепа вздулся и разверзся, пытаясь поглотить своего хозяина. Он лишь флегматично взлетел над пропастью, его маска невозмутимо повернулась ко мне.
— Жалкое зрелище, — прозвучало у меня в голове.
Он исчез.
Не телепортировался — переместился со скоростью мысли. И материализовался прямо передо мной. Рука Ментухотепа, длинная, неестественно худая, с пальцами, похожими на обсидиановые когти, уже была занесена для удара. Он целился не в тело — в саму мою магическую сердцевину, в источник силы.
В Искру…
Я едва успел среагировать. Мои энергожгуты, всё ещё воткнутые в стены, рванули меня вверх, к разрушенному потолку. Обсидиановые когти просвистели в сантиметре от груди, и там, где они прошли, пространство исказилось, оставив после себя дрожащий, чёрный шрам в реальности.
Я оттолкнулся от упругого, живого потолка и ринулся вниз, как ястреб. Вращаясь в воздухе, сплел из энергожгутов не щит, а гигантское, сверкающее копьё чистой силы, заострённое до мономолекулярного уровня — и усиленное Эфиром.
Копьё с оглушительным рёвом, от которого задрожала вся плоть Вайдхана вокруг, рвануло к маске Ментухотепа.
Впервые он среагировал так, словно моя атака могла ему навредить. Рука древнего пожирателя метнулась навстречу, и на ладони вспыхнул символ — сложный, вращающийся узор из пепла и тлена.
Копьё моей силы встретилось с его ладонью — и мир взорвался.
Ослепительная вспышка белого света образовалась в точке соприкосновения. Звука не было — был лишь оглушительный вакуум, вышибающий из лёгких воздух и разрывающий барабанные перепонки. Волна энергии ударила от эпицентра, и плоть Вайдхана не выдержала.