Он замер внутри моего кокона и медленно, очень медленно повернул свою маску ко мне.
— Нет… — прошептал он, и в его «голосе» впервые прозвучало нечто, кроме гнева и презрения.
Понимание.
— Ты не просто осколок… Не просто пожиратель! — его слова падали в тишину моего разума тяжёлыми, обсидиановыми глыбами, — Эта печать… она легла на тебя, потому что узнала родное. Ты не отсюда. Ты… извне. Как и мы!
Он сделал паузу, и следующая его мысль ударила меня с большей силой, чем любая атака.
— Как же мы были слепы… Мы искали угрозу в других… а она была в нас самих. В наших же творениях. Ур-Намму пытался контролировать тебя, направлять… а надо было просто посмотреть!
Кокон вокруг него слегка ослаб. Он не пытался вырваться. Он вытянул свою ментальную проекцию, почти что приблизившись ко мне, и я понял, что слабею.
Сволочь начала играть против меня моим же методом! А у меня просто не хватало сил, чтобы добить его…
— Прекрати это безумие, дитя. Ты губишь то, что должно принадлежать тебе по праву. Ты сражаешься против своих же! Мы можем быть… сильнее вместе. Мы можем вернуть всё, что потеряли. Не здесь, в этой грязи… а там.
Его слова повисли в воздухе моего разума, густые, как смола, и такие же ядовитые.
«Извне». «Свои». «Вернуть».
Этот идиот думал, что бьёт в самую больную точку — в пустоту, что всегда была в них самих, в ощущение, что я чужой в этом мире, на этой планете.
А я-то напротив — не хотел, чтобы мои богоподобные родственнички знали обо мне! Они были мне не нужны!
Да и эмоции не обманешь… До меня доносились отголоски чувств Ментухотепа — и я прекрасно чувствовал, что этот древний ублюдок не предлагает мне партнёрства. Лишь кабалу под новым, блестящим соусом демиглас, мать его…
Он лгал. Он боялся меня! Я чувствовал это — под маской величия и родства.
Он боялся меня….
Охренеть…
— Нет, — моё мысленное слово прозвучало тихо, но окончательно, как щелчок затвора, — Я уже нашёл то, что мне нужно
И обрушил на него всё, что осталось. Весь мой Эфир, всю ярость, всё отчаяние. Сжал кокон вокруг его сущности, стягивая его в точку, пытаясь раздавить, стереть, уничтожить это древнее, чудовищное эго в самом сердце себя.
Но он… рассмеялся. Холодный, беззвучный, уничижительный смех, который обжёг моё сознание больнее любого крика.
— Ты думаешь, что умеешь пользоваться Эфиром? — прозвучало в моей голове, и его «голос» вдруг стал твёрдым, как алмаз, и острым, как бритва, — МЕНЯ⁈ Я вдыхал эфир, когда твой мир был лишь горячим сгустком в пустоте!
И в этот момент его собственная сущность вспыхнула изнутри.
Это был не просто свет. Это было пробуждение. Из глубины его сути хлынула сила — та самая, что я чувствовал в «ключе», но в миллион раз более концентрированная, дикая и необузданная. Она была того же порядка, что и моя, но… старше.
Гораздо старше.
Она ударила по моему кокону, и мои собственные нити, сплетённые из Эфира, начали не удерживать её, а… впитывать, перенасыщаться и трещать по швам.
Ужас, холодный и тошнотворный, сковал меня. Он тоже мог пользоваться истинной силой — да как!
Моё заклинание дрогнуло и поползло трещинами. Сквозь них пробивался ослепительный, невыносимый свет истинной формы Ментухотепа — не человеческой, а чего-то геометрически неправильного, невыразимо древнего и чужого.
Он собирался разорвать меня изнутри — но я продолжал чувствовать исходящий от него страх…
Почему? Почему он боится? Почему…
И в этот миг, на самом дне моего отчаяния, я почувствовал её.
Тончайшую, дрожащую ниточку. Она шла откуда-то извне, из реального мира, прошивала все уровни моего сознания и вплеталась в мою угасающую силу. Она была крошечной, едва заметной искрой, но в её чистоте и жертвенности было больше силы, чем во всей моей ярости.
Илона.
Она отдавала мне назад те крупицы Эфира, что я дал ей для защиты. Всё, что у неё было…
Но её дар был не просто энергией — он был доверием. Верой, любовью, тем, чего у них, у этих древних беглецов, не было и никогда не будет.
И этой крохи хватило.
Моё падение остановилось. Трещины в коконе вспыхнули ослепительным белым светом — не слепящим, как свет Ментухотепа, а ясным и неумолимым, как истина. Я не стал бороться с его силой. Я просто… переопределил правила.
Внутри моего собственного разума я был богом — куда сильнее, чем каждый из них.
Я разомкнул кокон — не ослабляя его, а превратив из тюрьмы в воронку. В черную дыру. Я направил всю его ярость, весь его древний, звездный Эфир не против себя, а в никуда. В забвение.