— Не надо, дорогая сестричка. На нас нет никакой вины. Мы лишь хотели помочь ему.
— Мы убили его, — стонет она. — Мы хотели, чтобы он вернулся в семью и вел нормальный образ жизни. Мы эгоисты. Надо было оставить его в мире грез.
— Да, — с грустью соглашается Камиль. — Люди имеют право жить в своих мечтах.
Через час Камиль мчится верхом по крутому склону лесистого холма вверх по направлению к Роберт-колледжу. Вековые дубы и платаны заслоняют небо и бросают на землю зеленую пелену, создавая иллюзию морского дна. На площадке для парадов он подзывает к себе юношу и спрашивает, где живут преподаватели. Пришпоривает лошадь и вскоре уже стучится в дверь викторианского, обшитого досками домика, стоящего у края леса.
Берни открывает ему, и Камиль не сразу узнает приятеля в непривычных очках.
— О, привет, — говорит американец, снимая окуляры. Волосы растрепаны, на нем старая рубашка, а штаны провисают на коленях. — Ты пришел не в самое подходящее время, но все равно входи.
Камиль проходит мимо него. В гостиной, почти лишенной мебели, он останавливается и говорит:
— Что тебе известно о Мишеле Севи? Ты его знаешь, не так ли?
— С какой стати он тебя так интересует? — Затем, приглядевшись к Камилю в свете лампы, Берни садится на софу и спрашивает: — Что случилось?
— Хамза казнен. — Об отце судья не упоминает. Память о нем еще слишком жива в его сердце.
— Что?! Но ведь его даже не судили.
— Знаю. Казнь произошла без моего ведома. Ответственность за все несет Мишель Севи.
— Какая-то чертовщина. — Берни смотрит на Камиля, который стоит в центре комнаты, уперев руки в бока. Делает глубокий вдох. — Камиль, дружище, садись, пожалуйста, и позволь мне угостить тебя чем-нибудь.
— Я не хочу… — Камиля все еще трясет от ярости и горя.
Берни встает и машет рукой:
— Сядь. Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Но сначала успокойся.
Когда Берни возвращается с двумя бокалами виски, Камиль выглядит более спокойным. Усилием воли он взял себя в руки. Судья берет скотч, однако не прикасается к нему. Тяжело опускает бокал на стол, жидкость проливается на бумаги. Берни бросается к ним и начинает промокать их носовым платком.
— Моя новая книга. — Он застенчиво улыбается. Потом, заметив на себе пристальный взгляд Камиля, выдвигает стул и садится. — Мишель — полицейский врач?
— Да. Ты же знаешь, — резко бросает Камиль. Встает и подходит к Берни. — Ты расскажешь мне, кто он на самом деле, или я заставлю тебя это сделать.
— Ну, дружище. Полегче. Не надо прибегать к грубой силе. Хамзе мы все равно уже ничем не поможем.
— Ты и его знал?
— Да. Послушай, ты не доложишь о моих словах начальству?
— Нет. — Камиль все еще стоит и рукой ритмично перебирает четки. Он тяжело дышит.
— Иисус, Мария и Иосиф! Что ж такое случилось, черт возьми? — Берни вынимает из портсигара сигарету.
Камиль нетерпеливо качает головой.
Берни вздыхает:
— Да, сигарета тебе не поможет. Выпей-ка виски.
— Рассказывай.
— Хорошо. Только во имя нашей дружбы — мы все еще друзья, не так ли? — прошу тебя, пусть это останется между нами.
— Сначала я хочу выслушать. — Камиль уклоняется от ответа на вопрос по поводу дружеских отношений. В данный момент это несущественно.
Берни закидывает ногу на ногу, потом потягивается, рассеянно держа бокал в руке.
— Ладно, надеюсь, у тебя хватит здравого смысла никому не передавать услышанное здесь. Восемь лет назад Хамза состоял в тайном обществе, участники которого пытались организовать переворот и свергнуть султана с помощью англичан. Падишах только что разогнал парламент, так что в стране находилось немало разгневанных реформистов. Они действовали даже во дворце. Одним из них был принц Зийя. Он свел британцев с кем-то из окружения султана. Ханна являлась посредницей, которой Хамза передавал информацию.
— Откуда тебе все это известно?
Берни отвечает не сразу. Он встает и начинает расхаживать по комнате, будто ища выход, и делает глубокие затяжки. Бокал с виски по-прежнему у него в руке. Наконец останавливается перед Камилем и пристально смотрит на него:
— Я считаю тебя своим другом. Не хочу, чтобы ты зарывался. Ты и так уже по уши в дерьме.
— Ты имел какое-то отношение к заговору? — спрашивает Камиль с грустью в голосе.
— Строго говоря, нет.
Берни и Камиль напряженно смотрят друг другу в глаза. Судья резко наклоняется вперед и тотчас отступает.
— Я должен быть уверен, что все останется между нами.