При появлении секретаря все склоняют головы, почтительно приветствуя его, однако с мест не встают.
— Я ищу главу гильдии, усту, — говорит секретарь пронзительным голосом.
Человек с аккуратно подстриженной седой бородой поднимает на него взгляд:
— Ты нашел его.
— Падишах велит тебе помочь этому человеку в расследовании. — Он с неприязнью смотрит на Камиля.
— А кто он такой? — спрашивает главный ремесленник, доброжелательно глядя на Камиля.
— Меня зовут Камиль-паша. Я судья, уста-бей. — Камиль кланяется и оказывает знаки почтения.
Уста показывает ему на диван, игнорируя чиновника, стоящего у двери.
— Садись и выпей с нами кофе.
Секретарь резко поворачивается и уходит. Слышится тихий, словно шуршание листьев, смех.
Слуга готовит кофе в кастрюльке с длинной ручкой, держа ее над жаровней, и вскоре подает Камилю дымящуюся чашку, покрытую густой белой пеной.
— Так ты один из новых судей?
— Да, я работаю в округе Бейоглы, — скромно отвечает Камиль.
— Ах так. — Люди, сидящие в комнате, кивают со знанием дела. — Уверен, у тебя хватает забот. Там живет столько необузданных иноверцев.
— Ваша правда, хотя дурной человек может исповедовать любую религию.
— Хорошо сказано. — Уста смотрит в сторону двери, через которую недавно вышел молодой чиновник.
После обязательного обмена любезностями и ответов на вопросы ремесленников о новостях за пределами дворца глава гильдии спрашивает:
— Чем мы можем помочь тебе?
— Я ищу умельцев, сделавших вот этот кулон. — Он передает серебряный шарик главе цеха, который осматривает его опытным глазом.
— Работа мастерской Элиа-усты. Кулон сделан многие годы тому назад. Хозяин давно уже не у дел. Когда у него стали дрожать руки, он устроился сторожем в птичник при дворце Долмабахче. Мы давно о нем ничего не слышали. Но это определенно его работа.
Он подает знак подмастерью принести лампу и внимательно рассматривает внутреннюю часть кулона.
— Да, старая тугра. Она принадлежит султану Абдул-Азизу, да упокоит Аллах его душу.
— Правление султана Абдул-Азиза закончилось десять лет назад. Могла ли тугра быть сделана позже?
Уста задумывается.
— Во дворце такое вряд ли одобрили бы. Правда и то, однако, что по воле Аллаха можно сделать все и в любое время.
— Нуждался ли Элиа-уста в разрешении выгравировать тугру?
— Разрешение требуется на все, что гравируется вместе с печатью.
— Кто мог дать такое разрешение?
— Сам падишах, великий визирь и управительница гарема. Ей, однако, потребовались бы указания от одной из высокопоставленных придворных дам.
— Мне бы хотелось поговорить с Элиа-устой.
— Я пошлю записку. Если он согласится на встречу, тотчас же оповещу тебя.
Камиль пытается скрыть разочарование: опять приходится ждать. Но ему требуется особое разрешение, чтобы говорить с любым человеком в пределах дворца.
— Спасибо, — кланяется он.
Голос подает один из мастеровых:
— А мы позаботимся о том, чтобы тебе в провожатые прислали взрослого усатого мужчину.
Раздается смех, Камиль вновь кланяется, выходит из комнаты и следует за подмастерьем через коридоры и дворы до центральных ворот.
На следующий день подмастерье появляется в кабинете Камиля и передает ему записку следующего содержания:
«С великим прискорбием сообщаем тебе, что Элиа-усту нашли мертвым сегодня утром в дворцовом птичнике. Да упокоит Аллах его душу».
Держа лист бумаги в руках, Камиль смотрит в окно невидящим взглядом. Получено первое доказательство того, что он движется в правильном направлении. Стоит ли истина жизни достойного человека? Ему холодно, однако в память о покойном, как бы принося ему жертву, он терпит и не закрывает окно.
Глава тридцать четвертая
ЕВНУХ И КУЧЕР
Резиденция находится в заднем крыле здания посольства. Камиль открывает железную калитку, ведущую в сад. Воздух все еще свеж в тени платанов, однако и сюда уже начинает проникать полуденный зной. Камиль смотрит на голубое эмалевое небо, на фоне которого трепещут серебристые листья деревьев. Пейзаж бодрит его, и он забывает на время о жизненных неурядицах.