Длинный, хотя и страстный, но медленный разговор Казбича с Азаматом сменяется быстрой, краткой сценой: «Крик, шум, выстрелы; только Казбич уж был верхом п вертелся среди толпы по улице, как бес, отмахиваясь шашкой».
Мы еще раз убеждаемся в прожорливости Максима Максимыча: заметив, где поставили лошадей, он смог «поскорей убраться», когда «пошла резня». Печорин вовсе не так осторожен: он хотел бы узнать, «чем кончится», но смиряется перед доводами Максима Максимыча: «...уж, верно, кончится худо; у этих азиатов все так...».
Мы уже успели забыть об Авторе, и авторское «я» воспринимаем теперь как «я» Максима Максимыча. Но Автор здесь, он слушает вместе с нами, время от времени возникает и его «я».
«— А что Казбич? — спросил я нетерпеливо у штабс-капитана». Максим Максимыч отвечает в уже привычном для нас духе:
«— Да что этому народу делается!., ведь ускользнул... Жи- вущи, разбойники! Видал я-с иных в деле, например: ведь весь исколот, как решето, штыками, а все махает шашкой».
На этом история могла бы кончиться — если бы не Печорин. Максим Максимыч продолжает: «Никогда себе не прощу одного: черт меня дернул, приехав в крепость, пересказать Григорью Александровичу все, что я слышал, сидя за забором; он посмеялся,— такой хитрый! — а сам задумал кое-что».
Конечно, Максиму Максимычу с его бесхитростной душой и в голову не могло прийти, что задумал Печорин. Он «стал... замечать, что Азамат бледнеет и сохнет, как бывает от любви в рома- нах-с. Что за диво?..».
Максим Максимыч мог удивляться, но не мог понять затею Печорина. А между тем Печорин вступает с Азаматом в тот же самый торг, который мальчишка вел с Казбичем: он предлагает ему Карагеза — за Бэлу...
Когда Азамат сам предложил сестру Казбичу, он расхваливал ее достоинства: «Как она пляшет! как поет! а вышивает золотом — чудо!» Пятнадцатилетний мальчишка уже знает: женщина — товар, ее все равно продадут; угрызения совести не мучают брата; он спокойно вступает в торг: «Неужели не стоит Бэла твоего скакуна?»
Но Казбич — свой. Он мог бы посвататься к Бэле, и, вероятно, отец Азамата совершил бы сделку с такой же легкостью, как и его сын. Продать сестру своему, украсть сестру для него — это не преступление, а сделка. Вступить в торг с чужеземцем — тяжкий грех, и Азамат понимает это.
Продав сестру Печорину, он ломает всю ее жизнь; берет на себя ответственность за все беды и несчастья, которые могут случиться с сестрой...
Колебания Азамата понятны Печорину. Недаром он так долго подготавливал мальчишку к своему предложению — прошло недели три, пока Максим Максимыч заметил, что «Азамат бледнеет и сохнет...». Печорин ведет торг по всем правилам: «...ты должен t
отдать мне сестру Бэлу: Карагёз будет ее калымом. Надеюсь, что торг для тебя выгоден».
I Первый довод Печорнна рассчитан на страсть Азамата к ко- Ппо. Мальчишка молчит, колеблется. Тогда в ход идет другой довод, рассчитанный на самолюбие подростка:
« — Не хочешь? Ну, как хочешь! Я думал, что ты мужчина, а ты еще ребенок: рано тебе ездить верхом...»
Печорин помнит, что именно после слов Казбича о его возрасте Азамат схватился за оружие. Печорин сознательно оскорбляет Азамата в расчете на то, что самолюбие победит. Он оказывается прав.
«Азамат вспыхнул.
А мой отец? — сказал он.
Разве он никогда не уезжает?
Правда...
Согласен?..
Согласен, — прошептал Азамат, бледный как смерть».
«Вот они и сладили это «дело... по правде сказать, нехорошее
дело!» — рассказывает Максим Максимыч. Бедный штабс-капитан, невольно послуживший орудием Печорина, ничего не знал; он и думать забыл о подслушанном разговоре, который он так неосторожно пересказал Печорину
И вот совершается сделка. Азамат предупрежден, что завтра Казбич приедет и крепость. «Вечером Григорий Александрович вооружился и выехал из крепости... ночью они оба возвратились, и часовой видел, что поперек седла Азамата лежала женщина, у которой руки и ноги были связаны, а голова окутана чадрой».
На другой день Азамат украл лошадь Казбича. Казбич сразу сообразил, кто виноват.
«— У рус яман, яман! — заревел он и опрометью бросился вон, как дикий барс».
«Урус яман» — значит «русский злой». Казбич отлично представляет себе, что без помощи русских нельзя было бы украсть коня: вдобавок «у ворот крепости часовой загородил ему путь ружьем»,— вероятно, солдат заподозрил, что Казбич совершил что-то неположенное и пытается бежать; но обезумевшему от горя Казбичу, конечно, кажется, что все здесь в заговоре против пего, все помогают похитителю...