Это было самое смелое утверждение, которое я когда-либо слышал от Клаудио о его уверенности в данных и экспертизе. В этот момент он даже позволил себе короткую усмешку, как будто сам удивился. "У нас есть вся необходимая документация", — продолжил он. "Технические выводы готовы к обобщению и будут предоставлены, как только в этом возникнет необходимость, и мы предоставим их тем, кто решит, что группа должна проверить эту работу".
Остальные сессии включали в себя презентации первого круга партнеров о проделанной ими работе и историях, которые они уже реализуют. Мы рассказали о Мексике, Венгрии, Марокко, Индии, Азербайджане и других странах. Презентация о Саудовской Аравии была самой длинной, потому что дело Хашогги было центральным для этого проекта. "Это было бы очень важно, потому что НСО удалось как бы увильнуть от своей ответственности в этом деле", — сказал один из докладчиков. Обсуждалось, как разделить отчетность в разных странах, кто может быть инсайдером в NSO и какой реакции мы можем ожидать от компании в преддверии публикации. Мы нашли время, чтобы обсудить основные правила: никогда не упоминать NSO в разговоре с источником; проверять каждый номер телефона в данных, используя двойные или тройные источники, прежде чем публиковать имя; и спрашивать разрешения у жертв и выбранных целей, прежде чем публиковать их имена, по крайней мере для людей, которые не являются публичными фигурами.
Мы также уделили некоторое время обсуждению правильной последовательности сюжетов, которые, скорее всего, будут выходить в течение четырех или пяти дней, необходимости понимания того, что мы не сможем утверждать, и вопроса о том, насколько широкой будет редакционная свобода партнеров в формировании собственных пакетов.
Все согласились, что огромные возможности этого расследования заключались в том, что мы могли раскрыть шокирующие масштабы использования средств киберслежения. Но у масштаба есть и свои недостатки, что было видно из обсуждения времени. Группа в основном согласилась с нашими предложениями о том, чтобы начать с историй правозащитников и журналистов, а громкие имена оставить на потом. Мы также договорились об оптимальных сроках обращения к правительственным чиновникам, политикам, знаменитостям, представителям Apple и других технологических компаний, и особенно к официальным лицам НСО и их стран-клиентов. Единственным по-настоящему сложным вопросом была дата публикации. Мы с Лораном настаивали на середине июля, до которого оставалось около восьми недель; "Гардиан" приехала в Париж в надежде убедить нас перенести сроки на осень. После почти трех дней встреч стало ясно, что Guardian не одинока.
Крейг Тимберг из Washington Post не понимал, как мы сможем уместить всю эту работу в два месяца. Он насчитал по меньшей мере восемь историй, которые, по его мнению, "Пост" хотела бы взять на себя, а времени хватило бы только на три из них. Он сказал: "Мы вступим в мир компромиссов между временем и глубиной и качеством".
Я думал, что мы уже близки к тому, чтобы иметь надежные, пригодные для публикации истории в Мексике, Индии, Марокко и Венгрии. Если повезет, мы сможем докопаться до истории с Хашогги. Чем больше мы затягивали это расследование, тем больше шансов сжечь наш источник". "Просто, основываясь на историях и работе, середина октября гораздо более разумна", — услышал я слова Лорана, сказанные одному из наших новых партнеров. "Но это основано на оценке риска для источника".
Бастиан Обермайер из Süddeutsche Zeitung выступил в защиту нашего выбора июля. Он напомнил всем, что у нас, вероятно, достаточно зацепок в данных, чтобы делать репортажи в течение шести лет и не исчерпать их; и первая публикация вряд ли является окончанием расследования. Как только мы бросим камень в воду, есть шанс, что история получит развитие, что к нам придут новые источники и скажут: "Послушайте, у меня есть еще кое-что"", — сказал Бастиан. "Мы не бросаем маленький камешек в воду. У нас есть большой кусок".