Если мы с Сандрин и считали кого-то клеем для этой команды, то это была Сесиль Шилис-Галлего, которая пришла в Forbidden Stories в 2018 году, став одним из моих первых сотрудников. Сесиль пришла в Forbidden Stories со степенью магистра журналистики Колумбийского университета и знаниями в области сбора данных и использования цифровых инструментов, таких как алгоритмы обнаружения мошенничества. Еще не достигнув двадцати лет, она уже участвовала в крупнейших международных расследованиях предыдущих пяти лет, включая Implant Files, Paradise Papers и (самое крупное из них) Panama Papers.
Она также пришла к нам как убежденный защитник окружающей среды, причем бескомпромиссный. У Сесиль, возможно, был один из самых маленьких энергетических следов на Западе. У нее дома не было ни холодильника, ни Wi-Fi. Она отказывалась путешествовать на самолетах и поездах.
Сесиль постепенно стала погодой в нашем офисе, и обычно она была солнечной и приятной. Если намечался день рождения, юбилей или большое достижение, Сесиль приносила торт, свечи и праздничные украшения. Ее настойчивое стремление к личной доброте заражало наш маленький офис, как и ее чувство юмора. "Это будет болезненно, но коротко, — говорила она об одной из своих презентаций, — в отличие от славной и бесконечной".
В какой-то момент Сандрин взяла инициативу в свои руки и начала рассказывать нашей команде о необычайном количестве номеров сотовых телефонов в данных — пятидесяти тысячах номеров, отобранных для возможной атаки "Пегаса". Она рассказала о первых идентификациях, которые уже провела лаборатория Security Lab: адвокаты по правам человека, дипломаты, официальные лица в Организации Объединенных Наций. Самым крупным клиентом НСО была Мексика, но Марокко не отставало от нее, как и Саудовская Аравия. Мы хотим узнать номер телефона Джамаля Хашогги, — объяснила Сандрин, — чтобы выяснить, не нацелились ли саудовцы на него для киберслежки перед убийством. Недавно появились публичные обвинения в том, что глава Amazon Джефф Безос, которому также принадлежал бывший работодатель Хашогги, газета Washington Post, также был целью саудовцев. Сообщения были отрывочными, и NSO всегда утверждала, что Pegasus нельзя использовать на мобильном телефоне с американским номером (любой номер с кодом страны плюс 1), но список давал нам возможность проверить. Поэтому мы хотели получить личный номер телефона Безоса, если это возможно. Сандрин объяснила, что команда Клаудио из Лаборатории безопасности с небольшой помощью нашего личного списка контактов уже выявила в общей сложности 122 журналиста со всего мира. Среди них был Хорхе Карраско из Proceso, что должно разрешить загадку, почему мы попросили его выйти из группы Cartel Project Signal несколькими днями ранее. Также в списке, как мы сообщили команде, была знаменитая журналистка-расследовательница из Азербайджана Хадиджа Исмайлова.
Не помню, остановилась ли Сандрин на этом — хотя все в комнате и так это знали, — но можно было бы с уверенностью сказать, что "Запретные истории" могли бы вообще не существовать, если бы не Хадиджа Исмайлова. У нас с Хадиджей не было долгой истории, но, по крайней мере, для меня эти отношения были интенсивными и значимыми. Она была и личным героем, и вдохновителем — таким журналистом, которым я восхищаюсь больше всего: первым взошедшим на холм, со смелостью, которая увлекает за собой других. Я думаю о Хадидже как об одной из двух переплетенных нитей в двойной спирали ДНК "Запретных историй".
Впервые я встретил Хадиджу здесь, в Париже, когда она выступала на конференции ЮНЕСКО весной 2014 года, за неделю или около того до того, как я должен был отправиться в ее родную страну Азербайджан в составе пресс-контингента президента Франции Франсуа Олланда. Я работал над документальным фильмом для телевизионного журнала расследований, одним из создателей которого я был, — "Кассовое расследование" — о все более уютных отношениях Франции с коррумпированными правительствами бывших советских республик на Кавказе. Когда я выразил заинтересованность в беседе с критиками репрессивного семейного азербайджанского правительства, Хадиджа предложила мне приехать к ней в Баку. Она сказала, что заставить людей говорить под запись, на камеру, будет нелегко. Но она дала мне номер другой местной журналистки, своей подруги по имени Лейла Мустафаева, и сказала, что они вдвоем могут помочь.