Мы с Лораном сразу же приступили к сканированию раздела данных, в котором, судя по всему, находились цели, выбранные клиентом в Марокко. В списке были члены французского парламента и министры в правительстве Франции. И тут я увидел одно имя, от которого у меня на секунду перехватило дыхание. "Лоран", — сказал я, указывая на экран. "Посмотрите на это имя". Макрон. Эммануэль Макрон. Действующий президент Французской Республики. Глава государства одной из самых уважаемых демократий в Европе. Наш президент был в этом списке, потенциальная мишень. Я подумал, что это очень важно, и это также большие неприятности.
Лоран смотрел на это так же. Его поразило бесстрашие — чувство абсолютной безнаказанности, — которое требовалось, чтобы поверить в возможность шпионить за президентом Франции и остаться безнаказанным. Скорее всего, это был кто-то из организации, которая сделает все необходимое, чтобы скрыть этот факт. "Макрон был тем именем, — позже скажет мне Лоран, — которое заставило меня понять, насколько опасно иметь доступ к этому списку".
Кроме того, мы оба сразу же осознали, какие сложности могут возникнуть, если мы обнаружим, что клиенты NSO выбрали в качестве объектов для слежки множество других глав государств. Новость о том, что личный мобильный телефон Эммануэля Макрона или других видных мировых лидеров может оказаться в "собственности" иностранной спецслужбы, скорее всего, затмила бы ту историю, которая нам действительно была нужна, — угрозу журналистам и правозащитникам. Ни французское, ни какое-либо другое правительство не собиралось передавать мобильный телефон кого-либо из своих чиновников, не говоря уже о президенте, чтобы Клаудио мог провести свою экспертизу. А что, если в данных окажутся оппозиционные политики из предполагаемых стран-клиентов НСО, таких как Индия, Мексика или Гана? Оповещение этих избранных целей до того, как история станет известна, рискует сорвать наше прикрытие еще до того, как мы будем готовы к публикации; политики, у которых есть свой топор, вряд ли проявят большую осмотрительность, даже если их попросят. Да и захотят ли наши партнеры из этих стран наложить эмбарго на раскаленную местную историю до массовой публикации? Итог был таков: Личный номер телефона Макрона в данных и то, что он собой представляет, несомненно, привлечет больше партнеров и повысит узнаваемость итоговой публикации, но обращаться с ним нужно будет осторожно.
Эта новая проблема меркла на фоне самой насущной — той, которая была практически не в нашей власти в "Запретных историях": способность криминалистического инструмента Клаудио получить необходимые нам доказательства с телефонов, указанных в данных. Если бы Лаборатория безопасности не смогла найти неопровержимые доказательства того, что эти телефоны были заражены Pegasus, и мы смогли бы назвать злоумышленников, тогда NSO и их лицензиаты — среди них самые жестокие режимы на Земле — просто продолжали бы эксплуатировать свою систему киберслежки с той беспечностью, которой пользуются пираты и каперы. А их жертвы продолжали бы страдать от последствий.
Мне не хватало ни подготовки, ни опыта, чтобы разобраться в технических аспектах цифрового криминалистического инструмента Security Lab, но после многих часов, проведенных с Клаудио, моя уверенность в нем росла. Я точно знал, что чрезмерное преувеличение с его стороны не вызовет беспокойства. Он был спокоен, прямолинеен и всегда внимателен — иногда до безумия. Если я задавал ему вопрос, особенно технический, он неизменно выдерживал паузу, прежде чем ответить. Я почти представлял, как крутятся колесики в его мозгу, пока он готовит ответ, который всегда был точным и четким. Клаудио также был до предела скромен. Криминалистический инструмент, который они с Дончей разработали, был не идеален, говорили они нам, но ничто не идеально. Суть в том, чтобы продолжать совершенствовать его по мере развития расследования. Их успех зависел от трудолюбия, терпения и усердия; он зависел от того, насколько лучше НСО разбирается в криминалистике, чем НСО в антикриминалистике, в заметании следов.